Боги нефрита и тени - [22]

– Да. А тебе нет?

– Слишком густой. И молоко нарушает горечь кофе.

– А, ну да, чистоту кофейного зерна нарушать не следует, – усмехнулась Кассиопея.

– Именно.

Она засмеялась, но он, конечно же, не нашел в этом ничего смешного.

Так они и сидели в кафе: темный серьезный бог и девушка, губы которой все время разъезжались в улыбке. Тем временем на город опустилась ночь, и на улицах зажглись фонари.

Глава 9

Какие короткие у них волосы! Кассиопея наблюдала за женщинами с волосами, как у американских флэпперов[18]; эти красотки были в свите Королевы Карнавала. В Уукумиле никто бы не посмел так выглядеть. А пудры на них сколько, а румян! Увидела бы ее мать, она бы сказала, что такое бесстыдство нужно встречать презрением. Но глядя, как девушки смеются, Кассиопея сама улыбалась им в ответ, невольно задаваясь вопросом, не ошибалась ли ее мама.

После коронации Королева махала толпе и так начинались официальные маскарады. Кто побогаче, сидел в казино «Веракрусано», но в основном народ веселился на улицах и в парках. Пели и танцевали, иногда проказничали. Скоро наступит Великий пост – время попрощаться с радостями плоти. А сейчас нужно забыть о сдержанности и целую неделю веселиться. Первую ночь Карнавала никто не будет спать, а на следующее утро можно будет найти множество лекарств, которые помогут справиться с похмельем. Одни спасаются моллюсками на завтрак, другие обходятся аспирином.

Здания по улице Синко де Майо были украшены вымпелами и флагами, а машины на улицах пестрели баннерами. Празднующие запускали фейерверки и делились алкоголем. В ресторанах и отелях раздувались юбки танцовщиц, а музыканты играли дансон, кубинский танец, невероятно чувственный и невероятно популярный.

Тут чувствовалось африканское наследие. Когда-то в порту сгружали рабов и заставляли трудиться на сахарных плантациях. Потомки рабов поселились в Мандинге, но повлияли на весь регион. Музыка, кухня – все это было африканское. Во время Карнавала все перемешалось. Темнокожие мужчины оделись как скелеты, индейские женщины щеголяли в вышитых блузках, светлокожие брюнетки предстали русалками, белые мужчины расхаживали в римских одеяниях. Как только Карнавал закончится, белые будут смотреть с презрением на индейцев и черных, но в эту ночь между ними не было различия.

Кассиопея наблюдала за толпой со смесью удивления и страха. Этим утром Хун-Каме взял напрокат два костюма по невероятно высокой цене. Он нарядился в черный костюм чарро: вышитая серебряная короткая куртка и облегающие штаны с множеством пуговиц по бокам. На голове у него красовалась широкополая шляпа. Казалось, он сейчас запрыгнет на жеребца и начнет гарцевать. А то и заарканит кого-нибудь, учитывая, что лассо было при нем. Кассиопея была его отражением – такой же костюм, но только не брюки, а юбка, и комплект был не черным, а белым. И шляпы у нее не было.

Еще днем, в гостинице, она прижала куртку к груди и с любопытством встала перед зеркалом. «Полагаю, ты никогда не смотрела на свое отражение» – сказал бог. Смотреть-то смотрела, но мельком. Тщеславие, как предупреждал ее святой отец в Уукумиле, было грехом. А теперь, разглядев свои черные глаза и полные губы, она подумала, что, возможно, Хун-Каме прав: может, и не красавица, но симпатичная, а падре все равно слишком далеко, чтобы надоедать ей нравоучениями. Улыбнувшись отражению, девушка расчесалась и аккуратную заколола волосы шпильками.

Они шли по бурлящим улицам. Отовсюду лились звуки маримбы[19], и девушке хотелось танцевать.

– Куда мы идем? – спросила она.

– В самую оживленную часть города, – ответил Хун-Каме.

Их встретило море празднующих, гуще той толпы, через которую они только что прошли. Это был хаос из людей, одетых как ангелы и демоны, переполненный гремучей смесью запахов текилы, парфюма и звонких ударов барабанов. С балконов кидали конфетти, а дети – просушенную яичную скорлупу, наполненную блестками. Несколько перебравших мужчин поливали прохожих ромом.

Посреди всего этого хаоса Хун-Каме остановился.

– Пора, – сказал он и передал ей лассо. – Поброди здесь. И не забудь связать ему руки, как только представится возможность.

Когда умер отец Кассиопеи, ее мама пыталась зарабатывать сама. Некоторое время она пробовала плести макраме, но это приносило слишком мало денег и им все же пришлось переехать в Уукумил. Еще тогда Кассиопея научилась плести узлы, но она не была уверена, подойдут ли они для сверхъестественных существ, пусть даже Хун-Каме и заверил ее – сойдет и самый простой узел.

– А ты куда? – спросила она, чувствуя, что сердце забилось быстрее.

– Он не должен увидеть меня с тобой.

– Но…

– Я буду наблюдать за вами. Что бы он ни сказал, не освобождай его и не отходи ни на минуту!

– А как я узнаю его?

– Узнаешь.

– Подожди! – взмолилась Кассиопея.

Хун-Каме остановился, и его прохладная рука коснулась ее плеча.

– Не бойся, я буду чуть позади тебя.

Бог ушел. Брошенная среди толпы, Кассиопея растерялась. В Уукумиле самым ярким событием года была процессия в честь местного святого, чью фигуру несли от церкви по всему городу. Но здесь все было намного грандиознее, и не сравнить! Кассиопея подумывала просто сбежать.