Боги молчат. Записки советского военного корреспондента - [263]

«Всё правильно», — шептала она, рассматривая коробку и ремни.

Солдат у ворот ходил размеренным, пружинистым шагом. Ночь была прекрасной. Задумчиво шелестели деревья, но солдат ко всему был равнодушен. Чужое небо и чужая земля не волновали.

Мария взглянула на часы и поднялась на ноги. Час с четвертью. Время, назначенное Марком. Достала нежно упакованный в вату, металлический карандаш. Рубиновой каплей отливает красная точка на нем. На утолщенной части ряд цифр: 1, 2, 3, 4. Мария взяла в пальцы утонченный край, губы ее шевелились, повторяя не принадлежащие ей слова: «Тонкий край оттянуть, повернуть слева направо пока красная точка совпадет с цифрой три». Мария потянула за тонкий конец, он туго поддался. Теперь повернуть слева направо. Цифры на утолщенной части оставались неподвижными, а красная точка смещалась. Вот она совместилась с цифрой три. Теперь карандаш нужно вставить в гнездо мины, похожей на полукирпич. Он вошел плотно.

Час семнадцать. Мария потушила свет. Тихонько подошла к двери и приоткрыла ее. «Смазаны ли петли дверей?» Это было в записке. Мария еще днем смазала их. Дверь бесшумно открылась. Коридор. Небольшая лампа под потолком. Полутемно, пустынно. Взяв с собой ремень и коробку, Мария вошла в комнату собак.

Белый дог с удивлением посмотрел ей навстречу. Раньше этого не бывало. Он лежал, растянувшись на коврике, видно было, что волнуется. Близилось время, когда дог должен будет, заслышав шаги солдата, встать, побежать наверх, разминуться с коричневым догом и залезть под кровать.

Дог покорно подставил себя рукам женщины. Она накинула на него кожаную сбрую. Стянула пряжки ремней. На груди собаки теперь была белая коробка. Коробка и белые ремни еле заметны на белой шерсти. Шевельнулась жалость к белому догу.

Вернувшись к себе, Мария в темноте надела короткую куртку. Плотно повязалась платком. Час двадцать восемь. Она села на стул. В комнате было тепло, но она вздрагивала от холодного озноба.

Шум открываемой двери, потом опять тишина. Солдат отправился наверх сменить часового. Шаги заглушены ковром. Послышалось движение в соседней комнате. Приоткрыв дверь, Мария видела белого дога. Он вышел в коридор, прислушался. Услышав удаляющиеся шаги часового, он трусцой побежал вслед. Бесконечно тянулось время. Опять заскрипела дверь. Это вошел в помещение охраны солдат, сменившийся с поста в зале. Но почему так долго нет коричневого, которого побежал сменить белый дог? Коричневый дог появился. По дороге он остановился у ящика, поднял ногу, а потом скользнул в свою комнату. Теперь под кроватью Бидо должен быть белый дог.

Женщина почувствовала, что слабость, которая только что подкашивала ее ноги, исчезла. Вышла в коридор. Дверь на задний двор. Невысокое крылечко. Осторожно спустилась с него. Неожиданно обо что-то споткнулась, легонько вскрикнула, замерла на месте. Замолкли шаги часового у ворот — неужели услышал? Но часовой опять шагал. Пошла вперед, к третьему столбу. В записке было сказано — идти к третьему столбу. Старательно обходила препятствия. Часовой. Привалился плечом к тому столбу, к которому она держала путь, и ей казалось, что ждет ее. Сейчас на задней стороне должен быть на посту Верен, маленький солдат с сонными глазами. Часовой оставался неподвижным, она подошла к нему. Склонилась над ним и быстро выпрямилась. Мертв. Верен вывалил большой язык изо рта и всматривается полузакрытыми глазами в звезды, запрокинув голову. В шею врезалась веревка, которой он задушен. Эта веревка, привязанная за железную решетку, держит мертвого, не дает ему упасть. У самых его ног кирпичная кладка фундамента разобрана, образовалась дыра. Чтобы проникнуть в дыру, нужно убрать ногу Верена. Вздрагивая от отвращения, она взялась обеими руками за грубое голенище сапога, отодвинула ногу. Втиснулась в отверстие, пролезла на другую сторону ограды. Поднявшись, пошла, и тут же споткнулась о человека. Ей показалось, что она вскрикнула, но в действительности вскрикнуть не успела. Шершавая ладонь зажала ей рот, чьи-то сильные руки поставили на ноги.

«Иди!» — сказал человек. Он слегка толкнул ее в спину, направляя в противоположную сторону. Она пошла и лишь сделав несколько шагов сообразила, что это был Марк. Повернула назад. Но от дуба, растущего здесь, шепот, в котором она узнала Абдуллу:

«Иди! Пожалуйста, иди скоро, иди прямо!»

Впереди человек. Она должна двигаться за ним, так ей приказано. Смутно различимый, он обогнул решетку, она вслед. Когда человек впереди прижимался к стене, становился невидимым, и она прижималась и становилась невидимой. Где-то невдалеке шел немецкий патруль.

Через час они были на городской окраине. Она хотела бы остановиться, подождать Марка, но человек впереди уходил всё дальше. Спустились в низину, по которой вяло течет ручей. Шли минут двадцать, продирались через кусты, взошли на пригорок. Город остался позади. Притихший, сонный, смутно угадываемый.

Вдалеке из земли всплыла луна. Человек, идущий впереди, остановился. Она подошла. Коровин. Поцеловала его в щеку.

«Тоже мне», — грубовато проговорил Коровин.

«Подождем» — сказала Мария.