Боги и гиганты - [148]

Теперь вернемся к реплике. Алтарный зал всего лишь маленькая часть новостройки, хотя и решающая. В просторных залах музеев я не хочу видеть монументы, которые, во-первых, не представляют никакой художественной ценности и, во-вторых, вследствие многочисленных добавок гипса и бетона совершенно потеряли свое первоначальное значение. Следовательно, можно сделать единственно допустимое и разумное заключение: вон из музея рыночные ворота! Вон вместе с другим залатанным и склеенным хламом, на который, слава богу, не наше государство, а кайзеровская Германия бессмысленно тратила миллионы!

Удовлетворенный, с прищуренными от злости глазами, Галл опускается в свое кресло. Виганд возражает коротко. Он решительно отвергает нападки на низкую художественную ценность экспонатов и на слишком большое число находок, которое он добавил к своим коллекциям. Затем он защищает свой «учебник архитектурных стилей». Заседание проходит в исключительно недружелюбной обстановке и по существу ничем не кончается. С большим трудом, сохраняя учтивые улыбки, его участники чопорно прощаются и расходятся.

— Спасибо, господин директор, — говорит министр провожающему его до машины Виганду, — спасибо, я попытаюсь во всем разобраться и поэтому хочу осмотреть еще разок залы, но так, чтобы мне никто не мешал и никто меня не сопровождал.

Галл — упрямец, думает министр, конечно, он отчасти прав, но Виганд еще более упрям и тоже отчасти прав. Если бы они не были такими упрямыми, каждый из них мог бы немного оставить своего и кое-что добавить от другого. Получился бы прекрасный конгломерат, которым можно было бы лишь восхищаться и… Беккер испуганно отскакивает назад.

— Черт возьми! — кричит министр. — Не хотите ли вы отдавить мне ноги обломками мрамора?

— Не, я нет, — отвечает коренастый рабочий и останавливает свою тачку, — но если вы, как дурак, будете метаться передо мной, все может быть.

— Извините, — говорит министр, с удовольствием думая о том, что рабочий, наверное, не читает газет и не знает его. — Ведь когда смотрят на стены, не обращают внимания на пол. Я виноват. А что там у вас на тачке?

— Сущая ерунда, господин. Не беспокойтесь, ваши ноги остались бы целы. Это всего лишь зубчатый карниз от надгробного памятника Корфинии, которая жила примерно через сто лет после рождения Христа поблизости от Рима. Понимаете вы что-нибудь в этом, ведь вы, наверное, профессор?

— Не, — подражая paбочему и сокращая слово «нет», говорит Беккер и смеется. — Не понимаю ничего. А вы?

— Ну, всего лишь немножко. Знаете, если долгие годы работаешь по этому делу, кое-чему научишься. Ведь мы не можем выехать за пределы нашего дорогого отечества, разве при случае, с помощью бюро путешествий Геера, но это дороговато, да и вообще малоинтересно. Но здесь под старость можно еще кое-чему научиться. Особенно когда появляется какой-нибудь молодой тип из студентов или докторов и не только показывает, куда надо положить камень, но и рассказывает, чем он был раньше. Так можно постепенно узнать, как люди жили несколько тысяч лет назад, и работа доставляет удовольствие. Видишь тогда, так сказать, большой свет. Но я не могу так долго стоять и болтать с вами, а то появится доктор Массов и отругает меня за безделье.

— Можно предложить вам сигару, господин…

— Шульце, просто Шульце. Я был бы очень рад. Сигара особенно хороша в конце работы. Должен вам прямо сказать, господин профессор, господин Виганд еще ни разу не раскошелился на сигару.

Министр Беккер задумчиво направился к своей машине. Не лучше было бы, если бы министры ходили пешком или ездили на трамвае, вместо того чтобы восседать в элегантном черном «мерседесе»? «Искусство народу» — этот лозунг со времени революции стал важнейшим, по что практически было сделано за это время, кроме организации нескольких вечерних университетов и десятков лекций? Парламентская болтовня, и ничего больше. Прислушивался ли Виганд к мнению народа? Конечно, нет. Для этого он слишком типичный националист. Прислушивался ли Галл к мнению народа? Тоже нет. Для этого он слишком крупный министерский деятель, представитель власти. Был ли Галл прав, излагая свою принципиальную точку зрения на задачи музея? Да. А Виганд? Вряд ли. Но все-таки, если старый берлинский рабочий считает, что он кое-чему научился (значит, намерения Виганда пошли на пользу) и хочет учиться дальше, то Виганду следует оставить один шанс.

Печать трезвонит на все лады по мере поступления информации, текущей со всех сторон: «Хаос в музеях», «Гипс вместо оригиналов», «Театральная инсценировка», «Методическое сумасбродство», «Семинар вместо музея», «Археологический институт для изучения истории архитектуры». Однако сторонники Виганда тоже не дремлют: строительная академия награждает Виганда за заслуги в области архитектуры золотой медалью; Рихард Борман, который начал свою службу архитектором у Шлимана, желает, чтобы Виганд довел до конца свои прекрасные намерения и осуществил их к празднованию в 1929 году столетия Германского археологического института; Берлинская академия наук высказала свои соображения министру, заявив об одобрении планов Виганда.