Боги и гиганты - [100]

— Скажите об этом потихоньку министру.

Шёне, который действовал через министра, наследного принца и Бисмарка, еще в июне настаивал, чтобы Хуманна назначили немецким консулом в Смирне. Это имело троякую цель. Во-первых, Малая Азия, даже помимо Пергама, была очень важной областью для археологии, а следовательно, требовала толковых консулов. Во-вторых, за прекрасное проведение раскопок в Пергаме нужно было в первую очередь отблагодарить Хуманна. За его активность и энергию, талант, знание страны и людей, приобретенное им за 18 лет пребывания в ней. Будучи консулом, он мог бы отстаивать научные и искусствоведческие интересы Германии, а зная языки страны, смог бы наилучшим образом вступать в контакты с турецкими органами. В-третьих, назначение Хуманна консулом и признание его заслуг приветствовали бы, наверно, в самых широких кругах.

Был здесь и еще один плюс, о котором, впрочем, предпочитали умалчивать. Дело в том, что назначение Хуманна на государственную службу сократило бы бюджет раскопок ежемесячно на 1200 марок, которые Хуманн получал в качестве гонорара и дотации на хозяйственные расходы.

Однако, излагая второе преимущество этого назначения, министр вызвал неудовольствие Бисмарка, который заявил, что пока о и руководит министерством иностранных дел, дипломатическими и консульскими представителями империи, его будут интересовать не научные и искусствоведческие цели, а только политические. Если дипломаты мимоходом занимаются такими вещами, как, например, тайный советник фон Радовиц, которого должны передвинуть на должность посланника или посла, то это не вредно, но и не должно быть главным в его работе. Homo novus, человек нового типа, не интересовал Бисмарка. Назначение Хуманна могло стать неприятным прецедентом, подорвало бы всю систему, сложившуюся в консульствах, с экзаменами на чин, передвижениями по службе и тому подобным.

Он, конечно, не сказал этого министру просвещения, а лишь намекнул. Но так или иначе, а представление министерства подшивают к делу без ответа. В то же время Бисмарк пользуется удобным случаем — через три четверти года! — чтобы выразить свое удовлетворение делами Пергама во время приема депутатов рейхстага.

— Да, господа, — говорит он и широко улыбается, — и кто все это сделал?

Никто не осмеливался ответить: Хуманн, Конце или Шёне — кто знает, кого имеет в виду его светлость? Назовешь чье-нибудь имя и вызовешь неудовольствие!

— Да, да, господа, — продолжает Бисмарк, — только благодаря ловкости и осмотрительности нашего посла при Порте, графа Гатцфельда, нам удалось получить эти неповторимые сокровища искусства и культуры! Выпьем же за его здоровье!

Члены парламента почтительно подняли свои бокалы.

Через два дня после возвращения в Смирну («Ты можешь теперь зваться «госпожа доктор», если тебе это нравится», — говорит Хуманн жене), 29 июля 1880 года приходит телеграмма Гатцфельда, сообщающая, что министерство просвещения переслало лицензию в Смирну, a G августа Хуманн принимает ее из рук консула.

Задолго до этого события Хуманн предупредил своих заслуженных помощников, Яни Большого и Яни Маленького, и они уже 7 августа отправились в Пергам, чтобы отремонтировать инструменты и восстановить дорогу к крепости. Однако верные и испытанные рабочие Хуманна вернулись к нему не сразу.

Комиссаром от Турции на раскопки был назначен эффенди Гусни, ранее бургомистр Чандарлыка, бесцветный, добродушный человек, и, хотя у Хуманна не меньше темперамента, чем у его бывшего соседа — археолога Шлимана, он хорошо ладит и с Гусни и с его наследником эффенди Хаджи Амером. Ведь Хуманн не столь резок и обидчив, как Шлиман, а кроме того, у него больше юмора и больше дипломатического таланта.

В один из последних дней августа на восходе солнца Хуманн с шестьюдесятью рабочими поднимается к алтарной площади. Начинается новый сезон, который сперва приносит незначительные результаты. Хотя у восточной и западной частей фундамента земля была основательно и глубоко прокопана, на поверхность она выдала лишь кое-какую мелочь, которая вряд ли окажет большую помощь реставраторам в Берлине.

Вторая группа археологов ищет первоначальное место расположения памятников, воздвигнутых в честь одержанных Атталидами побед, третья — храм Афины. Эти работы были затруднены тем, что дорога до западного склона, куда вывозят щебень и ссыпают его вниз, достигает почти 70 метров в длину, что вызывает довольно большую потерю времени.

Только 30 сентября удалось обнаружить четкие следы зала с колоннами, три мраморные плиты с изображением частей оружия на плоском рельефе, лежащие близко друг к другу, и обломки ионических колонн. Рихард Бон не сомневался в том, что из этих частей можно реконструировать всю двухэтажную колоннаду архитектурного сооружения.

В октябре попадается все больше и больше рельефов с изображением оружия. Всего их нашли 16, а кроме того, чашевидные капители и надписи. 30 октября Хуманн списывает пятьдесят пятый текст.

Неожиданно в ходе раскопок обнаруживают статуи: женская фигура в одежде без головы и без рук; Афина с незначительно поврежденной головой, здесь же лежала ее левая рука и кусок шеи. В огромных количествах попадается окрашенная штукатурка, находят остатки пестрого мозаичного пола с цветами и различным орнаментом. Теперь щебень, лежащий над естественными скальными породами (так называемый культурный слой), становится плотнее — от полутора до трех метров, а затем, как показали контрольные шурфы, даже от четырех до шести метров. Расстояние до следующей стены составляет добрых 40 метров. Что там еще может быть скрыто!