Богема - [31]

Если бы я всю жизнь так и ездила на пароме, думала Мария, в театре меня бы даже не хватились. На мою роль пригласили бы кого-нибудь, все равно кого, не важно.

Она спустилась по трапу на причал, села в другой автобус и, уже идя по улице к своему дому, поняла, как устала и проголодалась. В душе ее загорелась страстная надежда: а что, если ее ждет горячее мясо и яркий огонь в камине? Когда она входила в дом, ей навстречу по лестнице спускалась хозяйка с лампой в руке.

– Дорогая, к вам пришел один джентльмен, – сказала она. – Он в гостиной. Говорит, что хочет остаться. Вы не предупредили меня, что вас будет двое.

Мария во все глаза смотрела на нее. Она не поняла.

– Джентльмен? Я никого здесь не знаю. Как его зовут?

Она открыла дверь гостиной: там стоял Найэл в не по размеру большом плаще, бледный, с прямыми, нечесаными волосами, спадающими на лицо.

– Привет, – смущенно улыбаясь и как-то нерешительно сказал он. – Я убежал. Просто сел в поезд и убежал.

– Найэл… – сказала она. – Ах, Найэл…

Она подбежала к нему и обняла. Так они и стояли, смеясь, сжимая друг друга в объятиях. Остальное утратило всякий смысл. Все было забыто: и дурацкий паром, и долгий утомительный день, и женский голос в театре.

– Ты приехал посмотреть, как я играю, ведь так? – спросила она. – Убежал из школы и проделал весь этот путь, чтобы посмотреть, как я играю. Ах, Найэл, как это замечательно… Ах, Найэл, я так счастлива.

Она повернулась к хозяйке.

– Это мой сводный брат, – сказала она. – Он может занять комнату рядом с моей. Он очень тихий. Он не причинит хлопот. Я знаю, он голоден, очень, очень голоден. Ах, Найэл!

Она снова смеялась, подталкивая его за плечи к огню.

– Все в порядке? – спросил Найэл. – Мне можно остаться?

Как странно, подумала Мария, у него ломается голос. Он уже не такой нежный. Скрипучий и забавный, и носок с дырой на пятке.

– Все в порядке, – сказала хозяйка. – Если у вас есть чем заплатить за комнату, можете оставаться.

Найэл повернулся к Марии.

– Самое ужасное, – сказал он, – что у меня нет денег. Все ушло на проезд.

– Я заплачу, – сказала Мария. – Не беспокойся. Я заплачу.

На лице хозяйки отразилось сомнение.

– Убежал из школы? – сказала она. – Это против закона, разве не так? Чего доброго, заявится полиция.

– Они не найдут меня, – поспешно сказал Найэл. – Я выбросил свою фуражку. Посмотрите, вместо нее я купил эту жуткую штуку.

Из кармана плаща он вытащил твидовую кепку и надел ее на голову. Она была ему велика и сползала на уши. Мария громко рассмеялась.

– Ах, вот здорово, – сказала она. – Ты в ней такой смешной.

Он стоял и широко улыбался – маленькое бледное лицо под кепкой невероятных размеров. Губы хозяйки слегка подергивались.

– Ну хорошо, – сказала она. – Полагаю, вы можете остаться. Бекон с яйцами на двоих. А в духовке у меня стоит рисовый пудинг.

И она вышла, оставив их вдвоем. Они снова рассмеялись. От смеха они едва держались на ногах.

– Почему ты смеешься? – спросил Найэл.

– Не знаю, – ответила Мария. – Не знаю.

Он пристально смотрел на нее. От смеха на глазах у нее выступили слезы.

– Расскажи мне про школу, – сказала она. – Новая еще хуже прежней? И мальчишки еще противнее?

– Не хуже, – сказал он. – Они все одинаковые.

– В чем же тогда дело? – спросила она. – Что случилось? Обязательно расскажи.

– Рассказывать нечего, – сказал он. – Совсем нечего.

Интересно, думал Найэл, когда же придет хозяйка с яйцами и беконом. Он очень проголодался. Он уже давно ничего не ел. Напрасно Мария расспрашивает его. К тому же теперь, когда его путешествие закончилось, он почувствовал, как устал. А часы на камине гостиной напоминали ему метроном на рояле в музыкальном классе школы.

Он вновь сидел за роялем, а метроном отбивал такт. Мистер Вильсон поднял очки на лоб и пожал плечами.

– Видите ли, Делейни, право, это никуда не годится.

Найэл не отвечал. Он сидел словно пригвожденный к месту, вытянувшись в струнку.

– Я и директор школы получили письма вашего отчима, – говорил мистер Вильсон. – В каждом письме ваш отчим делает особый акцент на том, что вы нуждаетесь в «индивидуальном подходе», как он это называет. Он пишет, что у вас есть талант, и от меня требуется этот талант развить. Но я пока что не вижу ни малейших признаков таланта.

Найэл молчал. Если мистер Вильсон не перестанет говорить, пройдет весь урок. И так до следующего раза. Найэл никогда не будет играть на рояле так, как хочет мистер Вильсон.

– Если вы будете продолжать в том же духе, мне придется написать вашему отчиму, что оплата ваших занятий – пустая трата денег, – сказал мистер Вильсон. – На мой взгляд, вы не понимаете самых основ. Ваши занятия музыкой – не только пустая трата денег вашего отчима, но и пустая трата моего времени.

Метроном раскачивался вправо-влево, вправо-влево. Казалось, мистер Вильсон этого не замечает. Чем не мелодия, подумал Найэл. Если подобрать соответствующие аккорды и между ними поместить тиканье метронома, получится танцевальный ритм, пусть несколько монотонный и режущий слух, но при наличии воображения не лишенный прелести.

– Что вы на это скажете? – спросил мистер Вильсон.

– Все дело в моих руках, сэр, – сказал Найэл. – Я не могу добиться от них того, чего хочу. Они все время скользят по клавиатуре.