Богдан Хмельницкий - [73]

Направляя комиссаров на переговоры с Хмельницким, польский король и его канцлер думали, что известными посулами удастся отвернуть гетмана и его старшину от народа и использовать для восстановления «покоя» на Украине, для борьбы с восточноукраинскими магнатами. Королю нужна была сила, чтобы укрепить свою власть как в Польше, так и на Украине. Об этом знали и говорили в Варшаве. Бывший там царский гонец дьяк Григорий Кунаков сообщал: «Сказывали в разговорах многие люди, что Казимира короля хотение есть и того желает, чтоб Богдан Хмельницкий панов-рад (магнатов) сломил и ему послушных учинил».

Такая политика короля была неновой: он продолжал линию своего предшественника. Но тогда, в начале борьбы, Хмельницкий мог соглашаться с ней, потому что это было необходимо для восстания, а сейчас поддержка короля, к тому же готового в подходящий момент всадить нож в спину, только во вред задуманному. Да и кто бы его ни толкал против своего народа, на это Богдан никогда не пойдет. Только с народом, только опираясь на его готовность продолжать борьбу до полного освобождения от польско-шляхетского гнета, он сможет довести до конца начатое святое дело.

Перед самым приездом послов сошлись еще раз на совет. Старшины явились почти все хмурые, с тяжелыми головами после ночной попойки по случаю предстоящей встречи.

— Не злись, батьку! Братья душу отвели. Все думали-гадали, какие ты решения примешь по посольскому делу. Не обманули бы ляхи да тот Кисель-ублюдок, — усмехаясь, проговорил еле стоящий на ногах Чарнота.

Хмельницкий бросил на него пронизывающий взгляд, увидел его нескладную сжатую фигуру и весело рассмеялся:

— А мое решение будет такое: с чем приехали, с тем и уедут. Не пожалеем только послам казацкой горилки! Королевское посольство — его принять пышно следует.

Переправившись через Днепр около Триполья, польское посольство 19 февраля 1649 года подходило к Переяславу. Стоял жестокий трескучий мороз, какого давно не было в это время на Украине. Хмельницкий с полковниками, есаулами, сотниками, военной музыкой, с бунчуком и красной хоругвью выехал навстречу посольству в поле. Встретились вблизи Переяслава. Прибыли брацлавский воевода Адам Кисель, киевский каштелян Максимилиан Бржозовский, новгородсеверский хорунжий Николай Кисель, брат Адама Киселя, львовский подкоморий Войцех Мясковский, брацлавский подчаший Якуб Зелинский, два королевских секретаря — Яков Смяровский и князь Захар Четвертинский и др. Поздоровавшись со всеми учтиво, Хмельницкий спрыгнул с коня и сел в сани воеводы Киселя. При въезде в город их приветствовали орудийными залпами из двадцати пушек.

Хмельницкий пригласил всех к себе на обед. Здесь уже были послы других правительств и среди них Василий Михайлов, которого гетман представил с особой учтивостью. Это сразу насторожило польских комиссаров. Но еще больше смутило их то, что Хмельницкий тут же за обедом начал зло подшучивать над коронным хорунжим Александром Конецпольским, князем Вишневецким, высмеивая их «и всех ляхов». И хотя гетманша Елена, которая радушно угощала своих соотечественников, как могла, старалась увести разговор, но ей это не удавалось.

После обеда растерянных таким приемом комиссаров распределили по квартирам в разных домах, чтобы они не могли без ведома гетмана сходиться и устраивать совещания. Это еще больше насторожило Киселя и все посольство.

На второй день комиссарский совет, чтобы задобрить Хмельницкого и его старшин, а также показать себя выше их, еще до начала переговоров решил вручить гетману булаву и знамя — знаки королевской милости. Когда спросили Хмельницкого, где будет происходить церемония, тот улыбнулся и сказал, что это можно сделать перед его домом на Шевской улице.

Поляки обиделись такому к себе неуважению, но старый Адам Кисель уговорил их не обращать на это внимания, «чтобы всего дела нам не испортить».

На площадь вышли около двенадцати часов утра. Впереди всех торжественно выступал с булавою, осыпанной сапфирами, ловчий Кшетовский, за ним Кульчинский с королевским знаменем — красным с белым орлом и надписью латынью «Иоганнес Казимирус Рекс», потом Кисель с королевской грамотой и другие члены посольства.

Хмельницкий ожидал их в кругу своих полковников, стоя под бунчуком. Вся площадь была полна народу. Были тут и послы других государств.

Когда Кисель подошел к Хмельницкому и начал проникновенно произносить приготовленную речь, его тут же перебил полковник Джеджелий, стоявший около Хмельницкого.

— Король как король, но вы, кролевята, князья, пакостите много. И ты, Кисель, кость от кости нашей, откололся, связываешься с ляхами!

Он хотел продолжать, однако Хмельницкий и другие начали его унимать, и Джеджелий, страшно недовольный, что ему не дали выговориться, махнул с досадой рукой и отошел за спины старшин.

Кисель после минутного замешательства, вызванного выходкой Джеджелия, вручил Хмельницкому королевскую грамоту, а другие — булаву и хоругвь, но гетман вместо благодарности резко произнес: «Зачем вы, ляхи, принесли эти цацки? Чтобы хитростью опять нас в неволю втянуть?»

Из дневника львовского подкомория Войцеха Мясковского с описанием поездки комиссаров польского правительства к Богдану Хмельницкому для переговоров: