Богатыри русского политического сыска - [7]

В 1917 году они были засвидетельствованы Сергеем Сватиковым, явившимся в Париж для ликвидации там русской тайной агентуры [81].

Все дело, однако, в том, что ни одного документального свидетельства этой версии ни в архивах Заграничной охранки в Париже, ни в архивах Департамента полиции в С.-Петербурге не обнаружено. Ничего не дало и обращение Б.И.Николаевского к материалам личного архива П.И.Рачковского в Париже.

"С весны 1917 года, - сокрушался В.Л.Бурцев, - все архивы Департамента полиции находились в распоряжении исследователей, кто не мог быть не заинтересован в разоблачении этой подделки. Сколько нам было известно, некоторые из них в то время специально занимались этим вопросом. От них мы имеем право ждать точных сведений о том, при каких обстоятельствах были сфабрикованы эти пресловутые т.н. "Сионские протоколы"" [82].

Работы такие действительно вскоре появились: наиболее интересной из них является брошюра о протоколах, принадлежащая перу Я.Л.Юделевского (Ю.Делевский), вышедшая в 1923 году в Берлине [83]. В 1938 году опубликовал свою книгу о Протоколах и В.Л.Бурцев [84].

Однако напрасно мы стали бы искать в них каких-либо новых документальных материалов. Их здесь нет. Версия о "полицейском" происхождении "Протоколов"

решается их авторами в сугубо публицистическом ключе. И только в последнее время исследователи начинают отходить от этой предвзятой схемы.

"И документы, и здравый смысл, - пишут в этой связи Чарльз Рууд и Сергей Степанов, - не дают оснований поддерживать расхожее мнение, будто высокопоставленные чиновники последовательно и сознательно делали из евреев "козла отпущения". Отдельные лица в правительстве благоволили к подобной политике и при случае давали ей ход - во все времена и во всяком правительстве находятся люди, преследующие особые цели, - однако позиция царского правительства к 1900 году состояла в том, чтобы подавить, а не разжигать антисемитские волнения в России" [85].

Констатация уважаемыми авторами несостоятельности расхожей версии полицейского или русского происхождения "Протоколов" - факт, конечно, отрадный. Не менее отраден и наметившийся в последние годы интерес исследователей к парижским кружкам и группам оккультно-мистического толка, в кругу которых вращался в 1880-е - 1890-е гг. П.И.Рачковский: сам Папюс (глава ордена мартинистов)

был его другом. В этом же кругу (мартинисты. Братство Сиона) вращались в Париже и другие в той или иной мере причастные к появлению и распространению "Протоколов" в России лица: Илья Цион, Матвей Головинский и Юлиана Глинка, посещавшая оккультный кружок Жюльет Адам, ближайшей подругой которой она была в эти годы [86]. Именно этой среде, как полагают некоторые исследователи [87], и были обязаны "Протоколы" своим появлением. Первое свидетельство о их существовании относится еще 1884 году [88]. Очевидно, что следовало бы четко разделить эти две проблемы: "фабрикация" "Протоколов", к которой П.И.Рачковский, судя по всему, не имел отношения, и его содействие их переправке в Россию, что больших сомнений не вызывает.

Не следует только возлагать в этой связи больших надежд на архивные материалы, ибо в Россию "Протоколы" проникли не официальным, а частным путем. Из "прекрасной Франции" следы их ведут не в Департамент полиции (в архиве которого их безуспешно искали в 1917 году "заинтересованные лица"), а в Москву, в окружение известного своими антисемитскими взглядами великого князя Сергея Александровича. Там же, в Москве, в губернской типографии, они были и опубликованы в 1897 году прокурором Московской синодальной конторы Ф.П.Степановым при содействии чиновника особых поручений при Московском генерал-губернаторе (а им как раз и был великий князь Сергей Александрович)

Аркадия Ипполитовича Келеповского. Без какого-либо участия со стороны Департамента полиции, в условиях полнейшего равнодушия официальных кругов, осуществлялись и последующие издания "Протоколов", на что горько жаловался С.А.Нилус [89].

Как вспоминал С.Ю.Витте, президент Франции Лубэ говорил ему, что он настолько доверяет полицейскому таланту и таланту организации Рачковского, что, когда ему пришлось ехать в Лион, где ему заранее угрожали, то он доверил охрану своей личности Рачковскому и его агентам, веря больше в полицейские способности Рачковского, нежели поставленной около французского президента французской охране [90]. В президентском дворце Лубэ предоставил Рачковскому особую комнату, где тот останавливался запросто, когда приезжал в Париж. Сам же Рачковский жил в Сен-Клу под Парижем, где нанимал роскошную виллу и задавал лукулловы пиры своим французским и иностранным друзьям и петербургским покровителям [91].

Впрочем, как проницательно заметил С.Ю.Витте, видная роль Рачковского во франко-русском сближении стала возможна потому, что он был в Париже при русских послах А.П.Моргенгейме, а затем Л.П.Урусове - людях совершенно бесцветных и не могущих иметь никакого значения, так что Рачковский вследствие своих дарований мог оказывать большее влияние в сближении с Францией, нежели послы. Влияние это он оказывал или непосредственно через министра внутренних дел и дворцовых комендантов, или же при посредстве самих этих послов [92].