Богатыри и витязи Русской земли. Образцовые сказки русских писателей - [67]
Шрифт
Интервал
А уж Горе шепчет на ухо:
«Что, хозяин, закручинился?
Ты тоску злодейку утопи в вине».
«Да где денег взять-то?» — говорит мужик.
«Эх ты, глупость деревенская!
А армяк-то у тебя на что ж?
До весны не долго: проживешь и так».
И понес армяк свой добрый молодец,
Прогулял до самого до вечера.
Как проснулся утром, слышит: Горе охает;
Знать, с похмелья тоже голова болит.
«Эй, хозяин, надо бы опохмелиться нам!»
«Армяка уж нету», — говорит мужик.
«А телега у тебя на что ж?
На колесах, чай, не станешь ездить по снегу?»
Что тут делать? И телегу потащил мужик,
Прогулял до самой полночи.
А поутру Горе пуще охает,
Подбивает снова добра молодца:
«Эй, хозяин! погляди-ка: у тебя соха
Даром на дворе валяется».
Поволок и соху добрый молодец,
Прогулял до утра самого.
Как пришла весна, спустил все дочиста.
А от Горя все отбоя нет:
«Эй, хозяин! что бы прогулять еще?»
«Нет, дружище, право, нечего».
«А вон в поле кем-то лошадь, вишь, оставлена:
Уведем ее и сбудем с рук!»
Ничего на то он не ответствовал,
У соседа заступ выпросил
И пошел себе куда глаза глядят.
«Ты куда, хозяин?» — Горе вслед кричит.
Он идет вперед, ни слова; в темный лес вошел,
Отвалил большущий камень заступом
И давай себе могилу рыть.
Сзади Горе из-за плеч глядит:
«Ты чего там, милый, роешься?
Не проведал ли уже про клад какой?»
Усмехнулся горько добрый молодец:
«А то как же? Вон червонцы так и светятся!»
«Где? не вижу что-то…»
«Да вон там, в углу».
«Не видать»…
«Ослепло, что ль, на старости?
Полезай — увидишь».
Делать нечего,
Опустилось Горе в яму; а мужик-то наш
Сверху камнем тем и завали его.
«Ну, дружище, не прогневайся!
Впредь, даст бог, уже не свидимся».
Поздно Горе спохватилося,
Из-под камня к молодцу взмолилося:
«Ишь шутник какой! Ну, полно, выпусти!»
«Полежи маленько, — отвечал мужик,—
Ты же ведь со мной шутило шуточки,
Ну а долг, известно, платежом красен».
«Без меня, голубчик, ты соскучишься».
«Потерплю; авось утешуся».
И, взвалив опять на плечи заступ свой,
Повернул домой он и на радостях
Залился веселой песнею.
Разбудила песня темный лес кругом,
Понеслася дальше по лугам-полям;
Да на этот раз чужого голоса
Рядом с нею уж не слышалось.
И скатился с плеч у молодца
Будто груз какой, гора тяжелая.
Как тут мимо поля братнина
Проходил он, видит: поле пашется;
И соха, и лошадь братнины;
Да идет-то за сохой не брат его,
А какой-то человек неведомый.
Только примется, кажись, за полосу —
Глядь, назад другую бороздит опять.
Из-под рала[30] комья так и валятся,
Так и лезут сами из сырой земли;
Валуны и пни корявые,
Словно щепки, так и сыплются.
«Ай да пахарь! Исполать тебе! —
Похвалил мужик работника удалого.—
Как назвать, не знаю, величать тебя?»
«А зовут меня Судьбою-счастием
Твоего родного брата старшего.
Он баклуши бьет; а я тем временем
На него без устали работаю».
«А мое куда же Счастье делося?»
«А твое вон под кустом лежит;
Под кустом лежит да без просыпу спит».
«Погоди ж ты! — говорит мужик.—
У меня небось еще напляшешься».
Взял он, тут же плетку знатную
Срезал с дерева ракитова
Да как вытянет ленивца по боку!
Пробудилось Счастье, разбранилося:
«Что дерешься-то, за что про что?»
«А за то, что люди добрые
Землю пашут знай, в поту лица,
А тебе и горя мало: растянулося,
День-деньской без дела проклажаешься».
«Да коль ваше дело-то крестьянское
Не по нраву мне, не по сердцу?
Хоть на месте разрази сейчас —
Не могу пахать, и только!»
«Что же можешь ты?»
«Торговать могу. Займись торговлею.
Батраком, увидишь, не нахвалишься».
«Хорошо сказать: займись торговлею!
Да на что ее вести-то, коль и гроша нет?»
«А продай домишко свой; что выручишь —
В оборот пусти: вернешь сторицею».
«Так ли, ой ли?» —
«Верь не верь, как хошь».
И махнул рукой мужик, послушался:
Все свое хозяйство деревенское
С молотка распродал до иголочки,
Перебрался в город и на выручку
Торговать тихонько, помаленьку стал.
Что ни купит, ни продаст — все с прибылью,
Загребает денежки лопатою.
Вот и дом себе построил белокаменный,
Зажил в нем с семьею припеваючи.
И дошла тут весть о том до брата старшего.
Обуяла скрягу зависть лютая,
Сам собрался в город убедиться в том,
Смотрит: точно, дом в пять ярусов,
В дверь взошел — хоромы барские.
Облилося кровью сердце алчное,
Затаил в себе он злобу тайную,
Поклонился низко брату младшему,
Стал расспрашивать медовым голосом:
«Уж скажи-ка, братец, мне, поведай-ка,
Как из нищих ты да в богачи попал?»
И поведал тот по чистой совести,
Как к нему пристало Горе горемычное,
Как они с ним зиму нагулялися,
Как в лесу себе он начал яму рыть,
Да как Горе кстати подвернулося —
За него спустилось, улеглось туда.
Намотал себе то на ус старший брат,
Не простился даже с братом, а в телегу сел
И прямым путем поехал в темный лес.
«Дай-ка, — думает, — я Горе выпущу:
Пусть-ка брата снова разорит дотла».
Своротил с могилы камень в сторону.
Наклонился только: там ли все еще?
А оно к нему уж мигом на спину.
«А! — кричит, — попался! не уйдешь теперь!»
«Что ты, Горе! — завопил мужик.—
Это брат ведь засадил тебя,
Я тебя, напротив, выпустил.
Ты ступай к злодею, разори дотла…»
Рассмеялось Горе на ту речь в ответ.
«Нет, любезный, не пойду к нему!
Он ведь злющ, похоронил меня,
Ты же добр, на волю выпустил;
Ввек тебя за это не покину я».
И сдержало Горе слово: на спине его
Еще от автора Василий Петрович Авенариус
Рекомендуем почитать
