Богатство - [19]
– Я слышал, чтоб срывали приемы, – сказал он, не отводя глаз от шоссе, – но ни разу, черт побери, чтоб срывали п о х о р о н ы!
Он произнес это с резким британским выговором – верный признак, что он ждет неприятностей. Обычно у него был слабый среднеатлантический акцент. В различных настроениях он изображал английского аристократа, или крутого нью-йоркского дельца, или отвязанного шестидесятника, даже голливудского магната. Он мог быть почти всеми, но не самим собой.
– В любом случае, на чьей ты стороне? – спросила она, более нетерпеливо, чем намеревалась. -Не будь дурой! Кому ты позвонила, когда Баннермэн умер – и при таких неприличных обстоятельствах? Кто помогал тебе одеть его и перенести в гостиную? В то время я считал, что это плохая идея, и оказался полностью прав. И теперь я думаю, что это плохая идея.
Она не могла отрицать: Саймон доказал свою дружбу и сразу после звонка, и потом – что при его осторожности было высшей оценкой. Она ему обязана, и хотя она понимала, что он, безусловно, найдет способ это возместить рано или поздно, причем многократно, все равно она у него в долгу.
– Извини, – тихо сказала она. – Последние два дня были омерзительны. -Тебе не нужно вступать со мной в споры. Я просто не убежден, что чего-либо добьешься, отправившись в Кайаву, чтобы разыграть вдову перед Баннермэнами.
Он расстегнул одну из лайковых шоферских перчаток и похлопал ее по бедру – слегка фамильярный знак, что он хочет простить и забыть, и напоминание, что они были любовниками.
– К тому же, – добавил он, возвращаясь к теме, – еще не слишком поздно повернуть назад. Это была прекрасная поездка на природу. В ней нет ничего дурного. -Я собираюсь туда, Саймон. Нравится тебе это или нет. Если не хочешь ехать дальше, высади меня здесь. Мне не составит большого труда поймать попутную машину.
Она повернула зеркало наружного обзора, чтобы взглянуть на себя, словно хотела убедиться, что ей не придется долго голосовать на обочине. Два дня после смерти Артура оставили свою печать, подумала она. Ее лицо было бледнее обычного, высокие скулы более подчеркнуты, под глазами темные круги.
Она не была особенно тщеславна, но относилась к своей внешности реалистично. Алекса знала, что мужчины находят ее красавицей, и это доставляло ей удовольствие, но в действительности собственное лицо никогда не удовлетворяло ее. Нос слишком прямой, думала она, губы слишком полны, рот слишком широк. В школе было не меньше десятка девочек, чьим курносым носам и белокурым локонам она завидовала, причем до сих пор. Она приехала в Нью-Йорк четыре года назад, мечтая стать манекенщицей, только для того, чтобы узнать, что дамы из журналов "Гламур" и "Мадемуазель", а также модельных агентств считают ее "слишком экзотичной". Им нужны были девочки со свежим румянцем и белокурыми волосами, типа Шерил Тайгс. Ее бледная кожа и удивительный контраст между светло-серыми глазами и черными волосами были и для них слишком необычны. "У тебя лицо в стиле " Вог", золотце", – сказал симпатизирующий ей фотограф, – "но для "Вог" у тебя слишком крупная и крепкая фигура".
Но как раз то, что изгнало ее из мира моды, привлекло к ней внимание Артура Баннермэна. Его жена была высокой, худой до истощения, с теми аристократическими чертами, свойственными истым WASP[3], которые после тридцати пяти лет часто становятся жесткими.
Почти на всех фотографиях, виденных Алексой, покойная миссис Баннермэн была изображена на лошади, и казалась худой, как хлыст и раздраженной из-за того, что перед фотографом нужно сидеть неподвижно. Во время " президентского" периода она относилась к прессе и избирателям с таким очевидным пренебрежением, что Артур постоянно проводил кампании без нее. Даже перед последней болезнью она морила себя голодом, и Артур, получавший огромное удовольствие от еды, был ли это обед в "Лютеции" или простой сэндвич, сжеванный перед камином, был рад обнаружить, что Алекса не только л ю б и т есть, но и ест столько, сколько может себе позволить, не набирая веса. "Единственное слово, которое никогда не хочу слышать из твоих уст, это "диета",– сказал он вскоре после первой ночи, которую они провели вместе.
Больно было, что никто – ни Саймон, ни де Витт, ни пресса – не допускали даже возможности, что она л ю б и л а Артура, или что она могла испытывать какую-либо скорбь после его смерти. Даже мать, когда Алекса, наконец, собралась с силами и позвонила ей, казалось, думала, что все произошедшее – ошибка, точнее, доказательство, что ее дочь совершенно не способна подцепить нормального мужчину. Она предполагала, что Артур Баннермэн, будучи богатым и старым, хотел получить от Алексы какую-то выгоду. Все то немногое, что она знала о нем, она подчерпнула из телепередач во время его политических кампаний, тогда как даже его сторонники были согласны с тем, что он не обладал талантом выступлений в средствах массовой информации, и выглядел там как надменный WASP – аристократ.
Газеты придерживались той же точки зрения. Если читать между строк, некрологи описывали холодного, надменного, амбициозного человека, "рожденного с золотой ложкой во рту", который считал, что Белый Дом должен быть поднесен ему по первому требованию. То, что он был либералом и интернационалистом как раз в то время, когда Республиканская повернула вправо, игнорировалось, его филантропия, так же как огромные вложения в искусство подавались, как доказательства вины того, кто был слишком богат, чем ему было нужно.
Страсти вокруг многомиллионного наследства, так же как и судьба главной героини, модели Алексы Уолден, неожиданно ставшей самой богатой женщиной Америки и великосветской дамой, не оставят читателей равнодушными до самых последних страниц книги.А любителям сериала “Династия” будет интересна перекличка мотивов фильма и этого романа, который является своеобразной «калькой» с жизни высшего общества США.
Сенсационная и трагическая история взаимоотношений трех знаменитейших людей Америки, чьи имена по праву вошли в когорту “бессмертных”, — Джона Кеннеди, Мэрилин Монро и Роберта Кеннеди.
Фелисия Лайл – знаменитая актриса, получившая «Оскара» за главную роль в нашумевшем фильме, и Роберт Вейн – гений театральной сцены, в течение многих лет были в глазах общества самыми известными в мире любовниками и идеальной парой.Они играли на сцене и в жизни свои любовные отношения, не замечая или игнорируя подводные камни театра и Голливуда – мира славы и низости, таланта и грязных денег.На какое-то время Вейн отдалился от Фелисии и она – терзаемая внутренними демонами – сорвалась и совершила ряд трагических ошибок…
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.