Богатая жизнь - [119]

— Береги себя, мистер «Хорошо», — сказал Карл, нагибаясь к окну и протягивая мне клочок бумаги с телефонным номером. Потом он повернулся к Бобби Ли и сказал ему: — Если его отец не позвонит мне через двенадцать часов и не скажет, что с ним все в порядке, я звоню в полицию, и они начнут охоту за тобой, как за паршивой собакой. Ты именно это и есть, братишка. Верни его, это твой единственный шанс, даю его тебе в память о нашей матери. Когда вернешься из Чикаго, то дуй прямо в Канаду. Они там не такие ушлые, и может быть, и попадутся на один из твоих трюков.

Бобби Ли смотрел прямо перед собой и ничего не говорил.

— Вот вам, — сказал Карл, передавая Бобби Ли два коричневых пакета. — В одном содовая вода и кое-что перекусить для мальчика, в другом луковицы тюльпанов для кладбища. На случай, если все же дойдешь до него. Вы были знакомы с детского сада, а ты так и не почтил ее память. Что ты за человек такой?

— Черт, да я только недавно узнал, где она. Схожу, не беспокойся, — ответил Бобби Ли. — Как приеду, так прямо и пойду. — Он взял пакеты и положил на переднее сиденье рядом с собой. Потом завел фургон и поехал, выстрелив в Карла гравием из-под колес и дымом.

Мы ехали по сельской местности, которую в другое время я бы назвал красивой, проезжали мимо холмов, которые Бобби Ли называл буграми. «Это просто невысокие холмы, но люди здесь почему-то называют их буграми». Говорил Бобби Ли тихо, выглядел почти спокойно, вел машину, выставив локоть в окно, и ветерок отдувал ему волосы назад. «А вон там гнездо канюка, было, по крайней мере, — говорил он, показывая на поросший деревьями участок земли. — Там, за деревьями, жила стая канюков. На них стоило посмотреть. Помню, как один раз я ехал здесь еще с твоей мамой. Мы тогда думали перебраться сюда. Это было давно. Мы часто сюда приезжали, ее родственница жила в Луисвилле. Ее двоюродная сестра».

Когда проезжали мимо бронзового памятного знака на обочине дороги, он сбавил скорость и показал на него: «Там Бугорный ручей. Где-то там родился Ав Линкольн».

— Я думал, он родился в Иллинойсе, — сказал я, и в самом деле заинтересовавшись.

— Не-а, старина Ав с юга. — Он улыбнулся. — Это так тебя учит твой папаша?

Мы ехали еще какое-то время, по извилистым дорогам, петлявшим и нырявшим, ехали мимо бугров и мимо широких волнистых полей. Был ясный, необычно теплый день, через окно к нам долетал запах земли, сырой и свежий. Вскоре холмы сменились равниной, мы проехали по городку, состоявшему, кажется, из одних чистых и ярких витрин.

— Бардстаун, — пояснил Бобби Ли. — Я часто наведывался сюда со школьными приятелями. Мы ездили на винокурни, старались взять у них образцы продукции. Из Мемфиса досюда не так-то и близко, но у одного из моих приятелей тут на винокурне работал брат, доставкой занимался. Он нам обычно подкидывал пару-тройку коробок. Это окупало дорогу. Был когда-нибудь на винокурне? Там, где делают бурбон? Черт, по-моему, через несколько минут мы проедем мимо одной. Она там где-то, справа.

Мы за несколько минут проехали по улицам Бардстауна и снова выехали на дорогу. Бобби Ли вел машину как-то расслабленно, в глазах у него не было напряжения. Природа успокаивала нас обоих. Я приоткрыл окно, чтобы впустить в машину теплый воздух.

— Это что такое? — спросил я, увидев далеко впереди несколько больших черных зданий. Десятки их были разбросаны по холмам, они смотрели на нас, как погруженные в свои мысли часовые. Когда мы подъехали ближе, увидел, что они старые и обшарпанные, и я был уверен, что они еще и потрескавшиеся, и качаются от малейшего ветерка.

— Там сцеживают бражку, — ответил Бобби Ли, — и выдерживают виски. Открой окно пошире. Теперь вдохни воздух Кентукки. Глубоко вдохни. Давай. Сладко, да? Там у них в воздух уходит много бурбона. Они называют это ангельской долей. Черт, надеюсь, твоя мама тоже получает там свою долю. Старушка Эйми любила бурбон.

Мы проехали мимо последней группы домов. Дорога перешла в четырехрядное шоссе. Бобби Ли закрыл окно и запустил пальцы в волосы.

— Мне не хватает твоей мамы. Я не думал, что так будет, но это так. — Он оглянулся на меня, начал еще что-то говорить, но осекся. Потом наклонился вперед и включил радио. — Есть хочется, — только и сказал он.

Когда мы ехали по мосту, тянувшемуся, казалось, бесконечно долго, я заснул. Когда проснулся, увидел, что Бобби Ли с жестко-напряженным лицом изучает карту. Мы были на автозаправочной станции, на ее задах, под вывеской мужского туалета. Он пил из новой бутылки, прикладываясь к ней довольно часто. В пепельнице дымилась непотушенная сигарета. Сердце у меня екнуло.

— Может, съездить в Юту? — спросил он. — Ты когда-нибудь бывал в Юте? Там мормоны. Ребенку у них там, наверное, здорово расти. Там горы, озера. Народу немного, и мормонов считают хорошими людьми. Они не суют нос в чужие дела.

— Я хочу домой.

— Домой? — переспросил Бобби Ли. Он отложил карту и повернул ключ зажигания. — Дом там, где сердце. Ты не знал? Неужели твое сердце сейчас не со мной? Не с твоим кровным отцом? — Он еще раз отхлебнул из бутылки, держа ее одной рукой, а вторая была на рулевом колесе. — Надо торопиться, мы и так много времени упустили. Мы же не так-то много говорили на тех встречах. Эти кровопийцы-адвокаты на нас глазели. Мне всегда было неловко, да и тебе тоже. Поэтому думаю, у нас есть полное право побыть вдвоем без свидетелей.