Богач и его актер - [9]

— Изучаете третий язык? — спросил он девушку.

— Почему третий? — Она подняла глаза.

— Ну, ваш родной русский, наш язык и вот теперь еще английский, — объяснил Дирк.

— Да, в этом смысле да. Чем могу быть полезной? Вы устроились? Как вам номер? Может быть, что-нибудь нужно?

— Нет, все очень мило — сказал Дирк. — Только шея болит.

— Вызвать врача? — спросила девушка.

— Что вы, я шучу. Я не в том смысле.

Она молчала и не спрашивала — в каком.

— Я в том смысле, — любезничал Дирк, пристально глядя на девушку и удивляясь тому, что она совершенно не реагирует на него ни как на бывшую знаменитость, это уж ладно, ни даже как на мужчину приятной наружности. Пусть пожилого, но все-таки. — Я вот в том смысле, — продолжал Дирк, посмеиваясь, — что для полноценного любования пейзажем, особенно мариной, причалом и вашими очаровательными коваными скамейками, которые стоят около лестницы, мне приходится сильно сворачивать голову налево!

Девушка смотрела на него, не понимая, что ему надо.

— Нет, разумеется, — говорил Дирк, — номер прекрасный, и я ничего не хочу и не требую. Однако маленькая просьба — не могли бы вы мне показать какой-нибудь старый номер, в старом, вот именно в этом здании? Быть может, есть хоть один свободный? По старой памяти, так сказать. Видите ли, так случилось, что я целый месяц, наверное, — да какое месяц! два месяца, а то и больше, — прожил в вашем отеле, в номере триста два.

— Это люкс, — сказала девушка.

— Вот именно, в люксе, в номере триста два. Ах, если бы вы только знали, кто жил в номере триста три!

Девушка молчала. Дирк нагнулся к ней и прошептал:

— Сам Ханс Якобсен!

Девушка не реагировала. Она смотрела на Дирка вежливо, внимательно и невыразительно, будто ожидая следующих распоряжений, но распоряжений не было, и поэтому она просто ждала.

— Ханс Якобсен — это же владелец и строитель вот всего вот этого! — И Дирк развел руками, показав на стеклянные двери, колонны, люстры, фарфоровые вазы с портретами августейшей четы и прочие роскошества «Гранд-отеля».

— Понятно, — кивнула девушка, — одну секундочку. Номер триста три занят, — сказала она, полистав какую-то тетрадку.

Дирк с удовольствием отметил, что сюда еще не добрались компьютеры. Или таков стиль «Гранд-отеля»?

— И триста два тоже, — вздохнула девушка, — а в триста четвертом сейчас уборка. Можем туда зайти, если вам угодно.

— Спасибо, — отозвался Дирк. — Пойдемте. А вы все записываете в тетрадку, как тридцать лет назад. Как же цифровая цивилизация, где же ваш компьютер?

— Мой ноутбук у меня в сумке, а здесь компьютеров нет. Это наш стиль, — пояснила она, словно бы повторив мысли Дирка.

— Отлично! — Он прищелкнул пальцами.

— Пойдемте, — сказала она и вышла из-за стойки.

— Не боитесь оставить рабочее место? Вам за это не влетит? — спросил Дирк, все еще надеясь расшевелить девушку, добиться от нее какой-нибудь простой и непосредственной реакции.

— Нет, разумеется, — улыбнулась девушка. — У нас очень гуманный менеджмент. Employee friendly. Кроме того, большой съезд гостей ожидается только к семнадцати часам. Лифта у нас нет, — предупредила она, когда они приблизились к лестнице.

— Я же только что говорил, что жил здесь тридцать лет назад, — заметил Дирк.

— Ах да, извините, — равнодушно сказала девушка.

Она пошла вперед, Дирк шел за ней по мраморной, широкой, покрытой ковром с латунными прутиками лестнице. Однако лестница была не такая уж пологая. Девушка шла на три ступени впереди, и ее ягодицы, обтянутые короткой синей юбкой, двигались почти что перед носом Дирка.

— Мадемуазель, — заговорил он, — по правилам этикета вверх по лестнице мужчина должен идти впереди женщины.

— Отчего так? — Она резко остановилась, повернулась. — Вы это точно знаете?

Не оставляя желания получить какой-то отклик со стороны девушки, Дирк объяснил:

— Ну как бы вам сказать, мадемуазель. Когда девушка поднимается впереди, на несколько ступеней выше тебя, возникает некоторый соблазн. Девушке должно самой стать слегка неловко.

— Не обращайте внимания. Я не феминистка и не кисейная барышня, я служащая отеля.

Дирку оставалось только ущипнуть ее за задницу, чтобы добиться человеческого ответа, но этого он все-таки решил не делать. Он вспомнил, что ему уже за семьдесят и для девушки он просто деталь интерьера.

Поднимаясь наверх, они оказались на галерее второго этажа, откуда сверху был виден просторный — пожалуй, чрезмерно просторный — зал с огромными книжными шкафами и тяжелыми кожаными креслами.

— Секундочку. — Дирк ненадолго остановился, любуясь этим почти готическим пространством с высокими потолочными балками и стеклянными проемами окон, сквозь которые было видно то самое знаменитое безоблачное, но при этом серое небо.

Внизу раздался топот ног. В зал вбежали мальчик и девочка. Наверное, они бегали по причалу или играли в какую-то детскую игру, потому что видно было, какие они раскрасневшиеся и усталые. Они плюхнулись в тяжелые кожаные кресла друг против друга. Девочка стала тарабанить кулаками по кожаным подушкам, а мальчик быстро выковырял с полки книжку, раскрыл ее и стал читать, вернее, делать вид, что читает, потому что девочка приставала к нему с какими-то вопросами, а он отмахивался от нее. Им было лет по двенадцать, возможно, несколько больше, они были очень похожи друг на друга, вероятно, брат и сестра. Непонятно, кто старше, кто младше, не исключено, что близнецы.