Бог всегда путешествует инкогнито - [38]

Заполучить первых клиентов было нелегко. Без рекомендаций и солидного послужного списка к нему относились настороженно. Когда ему на это указывали, он проявлял неожиданную агрессию. Тогда он пошел на обман, придумывая себе престижных клиентов и зачитывая выдержки из документов, где он якобы отказал им в запросе, мотивируя это тем, что их фирмы мелковаты для его услуг. Этот маневр окупился, и он заключил первые контракты. За ними последовали еще и еще, успех начал притягивать успех.

Новое ремесло пришлось ему как раз впору. Теперь от него зависели те самые заносчивые мелкие буржуа, которые раньше не желали с ним знаться. Он почувствовал, что его уважают и боятся. Люди кормились из его рук. Ему мало было, что их зависимость от него неуклонно росла, он хотел уже контролировать весь рынок труда в городе.

Однако нового общественного статуса было недостаточно, чтобы излечить его уязвленное самолюбие. Что-то все время толкало его вперед и вынуждало постоянно развивать и совершенствовать свое дело, добиваться все большей власти и авторитета. Он и без того был работяга, а теперь удвоил усилия, чтобы укрепить позиции своего предприятия.

К концу первого года он нанял уже троих консультантов. Это доставило ему некоторое удовлетворение, но успокоения не принесло, и он продолжал ломиться вперед. Шесть месяцев спустя он открыл бюро в Париже, в столице, в городе пышном и надменном… и сразу туда перебрался жить. Офис был переименован в «Дюнкер Консалтинг». Все последующие годы он каждый квартал открывал по меньшей мере по одному бюро в провинциальных городах.

Он измерял свои успехи количеством сотрудников и был одержим его увеличением. Ему и вправду доставляло огромное удовольствие «умножать стадо», как он любил говорить. Его речь вообще изобиловала деревенскими метафорами и невольно выдавала корни, которые он тщательно скрывал. Получалось так, словно его личные достоинства были напрямую связаны с количеством людей, находившихся в его подчинении, а власть — с разрастанием многочисленных стад. Он никогда не упускал возможности упомянуть свои обширные штаты, особенно в разговоре с незнакомыми людьми.

Головокружительный успех предприятия подвигнул его на то, чтобы внедриться за границу, и, когда ему удалось открыть офис в одной из европейских столиц, он почувствовал себя конкистадором.

Еще два года спустя мужское тщеславие потянуло его к новому рубежу, к наивысшему достижению, когда к названию предприятия можно присоединить солидные профессиональные термины: он решил продвинуться на Биржу.

13

В то утро я явился в офис с «Closer» под мышкой, как приходил всю неделю. Косые взгляды, которыми поначалу провожали меня коллеги, постепенно сменились полным безразличием. Я все еще испытывал некоторое смущение, хотя оно и шло на убыль. Должен признать, что мои отношения с окружающими нисколько не изменились. Наверное, мне требовалось еще время, чтобы стать по-настоящему свободным, по определению Дюбре.

Дома я продолжал вести себя как и раньше, не превышая нормального уровня шума, что не мешало, однако, мадам Бланшар наносить мне визиты почти ежедневно. Я не старался увильнуть, как прежде, но каждый визит меня все равно бесил. Похоже, она не перестанет меня изводить. Проявив чудеса терпения, я достаточно ясно дал ей понять, что она меня раздражает. Теперь я только чуть приоткрывал дверь, но она подходила к щелке, словно форсируя переправу, и, нахмурив брови, громко призывала меня к порядку своим птичьим голосом.

Я уже вошел в здание и ждал лифта вместе с коллегами из другой службы, когда мне пришла эсэмэска. Я быстро взглянул на экран мобильника: она была от Дюбре.

«Немедленно закури сигарету».

Что за дела? Он требует, чтобы я закурил?

Дверь лифта открылась, и мои коллеги устремились внутрь.

— Не ждите меня, — сказал я им.

Зачем Дюбре велит мне закурить, если я задался целью бросить? Я вышел на улицу и зажег сигарету. Нет, все-таки это у него не старческое… Я курил, рассеянно следя глазами за толпой спешащих на работу прохожих, как вдруг заметил человека, очень похожего на Влади. Он неподвижно стоял в людском потоке. Я наклонился вперед, чтобы его разглядеть, и он быстро отвернулся.

— Влади! Влади!

Но человек исчез из виду.

Мне стало не по себе… Я был почти уверен, что это он. Он что, следил за мной? Но зачем? Может, Дюбре велел ему проверять, как я соблюдаю соглашение? Чушь какая-то! В конце концов, какое ему дело? А может, у меня есть серьезные основания для беспокойства и мне надо понять, с чего бы вдруг мной так интересуются?..

Я вернулся в холл, и у меня неприятно заныло под ложечкой.

Я прошел по коридору мимо двери кабинета Люка Фостери, моего непосредственного начальника. Он был уже на месте, значит сократил утреннюю пробежку. И что совсем уж необычно, дверь в кабинет открыта. Обычно он предпочитал ее закрывать, чтобы отгородиться от всех. Перемены давались ему нелегко, и, чтобы прийти в себя, он избегал любых контактов.

Открытая дверь предоставляла случай, мимо которого нельзя было пройти. У меня есть задание. Смелее. Из него будет трудно выудить слово, взятое наугад, поскольку в мире вряд ли найдется еще один такой неразговорчивый человек.