Бог войны - [165]

* * *

Однажды утром, еще до зари, когда Блэкстоун уже был на ногах, раздался призыв монастырского колокола к утрене. День снова сулил выдаться холодным и ветреным, и он порадовался, что загодя отрядил солдат в лес охранять горожан, грузивших дрова в подводы. Они нарубили свежих дров, но нужное тепло может дать только выдержанная древесина. Они набили хлева и амбары каштановыми дровами, но от них проку не будет, пока они не полежат два-три сезона. Томас отдал распоряжение искать ясень, потому что он хорошо горит и сухой, и сырой – он и медленно горящий дуб. Но нынче утром колокол звонил как-то уж очень настырно, и лишь через пару минут Блэкстоун сообразил, что это призыв не к молитве, а к страже поскорее вернуться в монастырь.

Мёлон уже поднял людей пинками из постелей и послал конюхов седлать лошадей. Когда они выехали из ворот, колокол уже прекратил свой настойчивый зов. А когда они свернули за поворот и монастырь замаячил впереди, заговорил снова, но на сей раз уже в другом ритме – теперь действительно к утрене. Подъехав ближе, они поняли, что их поджидает не опасность, а лишь всклокоченный всадник в тунике, похоже едва державшийся в седле от усталости. Вторая лошадь, привязанная за чумбур следом, несла щит и меч рыцаря. Хотя разобрать герба Блэкстоун не мог, но это ему и не требовалось. Седок был ему знаком.

– Пусть люди позавтракают здесь, Мёлон, – распорядился он, приглядываясь к понуренной фигурке.

Когда солдаты спешились, к ним подоспел Талпен.

– Он требовал вас, и только вас. Сказал, что знает вас и с места не тронется, пока вы не объявитесь. Не могу сказать, болен ли он поветрием, но мы предупредили, чтобы держался подальше. Велел одному из лучников всадить стрелу у него перед носом, – Талпена собственные действия явно беспокоили.

– Ты все сделал, как я приказывал. Нынче не время давать поблажки кому бы то ни было, – успокоил его Томас и зашагал мимо людей, стоявших на страже у стены. Но дошел только до моста. Конь не тронулся с места, а седок повесил голову на грудь, поддавшись изнеможению.

– Гийом! – позвал Блэкстоун. Заслышав его голос, конь переступил, и отрок поднял голову.

Гийом Бурден, будто пробужденный из глубокого сна, неуверенно поглядел на человека по ту сторону моста.

– Сэр Томас? Вы ли это?

– Я здесь.

– Простите меня. У меня не было выбора, кроме как приехать к вам, – проговорил отрок с безмерной усталостью.

– Все в порядке, мальчик. – Обернувшись, он окликнул Талпена: – Принести корзину с едой и питьем. Горячей едой с хлебом и пряным вином. Скажи брату Симону, чтобы добавил в питье снадобья, чтобы помочь отроку, расскажи ему, что видишь. – Поглядел на небо. Надвигается то ли дождь, то ли снег. И то и другое доконает пажа Анри Ливе, если у того не будет укрытия. – И еще мне нужен брезент и вервие.

Ветер пробирал до костей, но мальчик не выказывал виду, что чувствует его. Блэкстоун понял: это верный признак, что он изнурен свыше возможного. И снова повернулся к Гийому, покачнувшемуся в седле.

– Гийом! Слушай меня, мальчик! Ты меня слышишь?

Тот снова поднял голову.

– Я должен поспать, господин. Я должен.

– Нельзя! Холод убьет тебя, если ты сперва не поешь. Делай, как я велю, или умрешь! А ты не затем одолел такой путь, чтобы умереть у моего порога. Поведай мне, что случилось. Ну же, говори со мной, парень!

– Мой господин Ливе мертв. И его челядь. Слуги и оруженосцы. Все до единого.

– Как? Мор?

Гийом снова повесил голову.

– Гийом! – рявкнул Томас, отчаянно желая оказаться рядом с мальцом.

Голос Блэкстоуна заставил того вскинуть голову.

– Мор. Да. Он принял купца… дал ему убежище, и… через несколько дней… все умерли. Я привез его щит и меч, дабы их не украли.

Талпен уже спешил обратно с корзиной, в которой стоял глиняный горшочек, подпертый краюхой хлеба и куском сыра с ладонь, завернутого в тряпицу. Еще два человека следовали за ним со сложенным брезентовым полотнищем и веревками. Взяв еду, Блэкстоун указал на выступающую из земли скальную породу.

– Устройте там шатер. Привяжите покрепче, раскрепите колышками и камнями, а потом принесите соломы из конюшен.

И подошел ближе к коням. Те не шарахнулись при его приближении. Судя по виду, они не ели уже несколько дней. Он взглядом обшарил лицо отрока. Ветер и грязь исполосовали его кожу, но никаких признаков нарывов. Впрочем, это вовсе не значит, что паренек не заразен. Блэкстоун поставил корзину с едой на землю.

– Гийом, слезай и поешь. А потом забирайся в шатер, сможешь там поспать. Понял?

Кивнув, отрок медленно, как старик, сполз из седла на землю. Ноги его задрожали и подкосились. Томас непроизвольно сделал шаг к нему, но тут же одернул себя.

– У тебя никаких красных шишек на теле? Есть жар или жажда?

Покачав головой, Гийом уселся на землю.

– Мой хозяин умер в жутких муках, сэр Томас, извивался, как раненый зверь… его жена тоже… это купец… принес… болезнь… и предостережение… так что я прибыл предостеречь вас… – с запинкой проговорил отрок. Голос его упал почти до шепота.

Мальчонка умирает, подумал Блэкстоун. Его тело сдулось, как проколотый пузырь, испустив вздох, казавшийся последним дыханием жизни. Обойдя тело Гийома, Томас отвел лошадей прочь, а затем передал поводья одному из солдат. Взял у него пику и перевернул ее, чтобы тупым концом оттолкать тело Гийома прочь. Если парнишка одолел весь этот путь, чтобы предупредить его о моровом поветрии, то он пожертвовал собой зря. Отрок вздрогнул. В этом теле еще таится жизнь, упорный дух, не желающий умирать. Блэкстоун подтолкнул его снова и, когда парнишка пошевелился, снял плащ и набросил на него.