Бог с нами - [5]

Ольга поднялась из-за стола и подошла к окну. Она была босиком, на пятках виднелись зажившие ссадины от неудобных туфель.

— А сами вы верите, что мы не виноваты в конце света? — спросила она, не оборачиваясь. Забранное решеткой окно выходило не на реку, а во внутренний двор. Сидя в тени единственного дерева, человек в черном спортивном костюме изучал там что-то железное, лежавшее у него на коленях.

— Нет, — улыбнулся Митя. — В это я тоже не верю.

— Тяжело вам.

— Да нет. Я ведь зато действительно верю в покой. Наверное, для меня это и есть единственный бог. Хотя, с другой стороны, может быть, это дьявол. Знаете, когда я в первый раз прочитал «Обломова», я испугался. Того, насколько похож на него. Того, что могу провести всю жизнь в халате и на диване, если дать мне такую возможность. Того, что мечтаю о покое, даже несмотря на этот испуг. Но это уже мои личные проблемы. Вряд ли кто-то из нашей паствы успеет так сильно успокоиться под влиянием проповедей.

Митя говорил, обращаясь к пустому креслу. Ольга уже давно стояла спиной к окну и теперь смотрела на него, ссутулившегося на неудобном стуле и неуверенно улыбавшегося.

— А вы во что верите? — спросил Митя, повернувшись к ней, но опять не осмеливаясь заглянуть в невозможно светлые глаза.

— В закон и порядок, как положено. — Ольга не удивилась вопросу. — Или нет: в дом и семью. Впрочем, в какой-то степени это и есть закон и порядок.

— А они у вас есть, дом и семья?

— Муж и две дочки. И собака.

— Понятно. — Митя снова опустил глаза и помолчал. — Простите, а о чем вы все-таки хотели поговорить с Михаилом Ильичом? Не о различных же концепциях бога?

Ольга снова села за стол и в задумчивости нажала несколько раз на клавишу пробела:

— В некотором смысле как раз о них. Скажите, ваша организация — или как ее правильно называть?..

— Не знаю. Сектой, например.

Следователь впервые за весь разговор улыбнулась. Улыбка у нее оказалась немного искусственной и оттого беззащитной. Митя подумал, что так улыбаются смертельно напуганные люди, которые еще пытаются храбриться.

— Как скажете. Ваша секта практикует жертвоприношения в какой-либо форме?

— Нет. У нас, честно говоря, вообще ритуальная сторона плохо проработана. И жертвоприношения — это точно не к нам. А что?

— Вы слышали про краснопольского маньяка?

— Нет. Думаете, он как-то связан с нами?

Ольга протянула Мите картонную папку. Внутри лежало несколько фотографий. Митя быстро просмотрел их и вопросительно взглянул на следователя.

— Пять трупов, — сказала она. — У одного нет левой ноги, у другого правой руки, у остальных отдельных внутренних органов. Ни один орган не повторяется. Кто-то, похоже, собирает коллекцию.

— А мы здесь при чем?

— Первый труп нашли на следующий день после вашего приезда.

Митя пожал плечами.

— Вы знаете, что ваш Миряков — врач по профессии? — спросила следователь.

— Он офтальмолог.

— Все равно должен уметь пользоваться скальпелем.

Митя покачал головой и снова промолчал.

— При этом наш маньяк, вполне возможно, тоже не чувствует себя виноватым и с чистой совестью ждет Страшного суда.

Митя взял со стола скрепку и начал ее распрямлять.

— Ольга Константиновна, я, наверное, не очень понятно объясняю, — заговорил он наконец. — Я все-таки больше привык писать, а не говорить. Мы не пытаемся отменить понятие греха и объявить, что теперь все дозволено. Мы просто хотим избавить людей от бесплодного и иррационального чувства вины за происходящее. К тому же вы совершенно не знаете Михаила Ильича. Он авантюрист и шарлатан, и я подозреваю, что ему совершенно наплевать на душевный покой его паствы. Но он очень хочет, чтобы его боготворили, и делает все, чтобы влюбить в себя каждого встречного. Не могу даже представить, чтобы он причинил кому-то вред.

Закончив говорить, он поднял голову и с надеждой посмотрел ей в щеку.

— Вот для того, чтобы в этом убедиться, я и хотела лично пообщаться с Михаилом Ильичом, — мягко сказала Ольга. — Когда у него следующая проповедь?

— Сегодня в восемь, — ответил Митя. — Приходите, пожалуйста.

Глава 3

Михаил Ильич, по-прежнему в тапочках, стоял на углу улиц 40 лет Октября и Мусы Джалиля перед лестницей в подвал, с сомнением изучая табличку под вывеской «Продукты», извещавшую, что «ЗАО «Оазис-К» работает с 8 ч. 00 мин. до 21 ч. 00 мин.». Незаконченность — точнее, неначатость — палиндрома раздражала даже больше, чем точки после сокращений. Миряков попробовал вспомнить, как пишется буква «кси», вздохнул и начал спускаться вниз. Пока Митя разбирался с прокуратурой, он решил посетить редакцию местной газеты «Красный материалист», чье название из-за ткацкой фабрики ассоциировалось не столько с философией, сколько с мануфактурой, однако уже на середине пути не выдержал быстро сгущавшейся жары.

Молоденькая продавщица с застывшим настороженным лицом никак не отреагировала на приветствие Михаила Ильича, но тот не смущался подобными пустяками.

— Мне бы водицы испить, красавица! — радостно сообщил он.

— Какую вам?

«Красавицы» было явно недостаточно, чтобы изменить настроение девушки. Она везде подозревала подвох и никогда не обманывалась в своих ожиданиях, поскольку в глубине души знала, что однажды придет кто-то красивый и добрый, знала, что он покажет, насколько сильно она ошибалась, и он, конечно, обязательно приходил, и раз за разом оказывался таким же, как все, и она опять была права, но все равно не переставала верить, не переставала делать каменное лицо, не переставала огрызаться и хамить. Это был превосходный замкнутый круг, и если бы у девушки Насти оставалось в запасе еще лет пятьдесят, она бы обязательно стала одной из тех старух с мерзким характером и золотым сердцем, что всегда казались чем-то средним между государственной символикой и национальной идеей, но этих лет — как бы вяло ни протекал конец света — у нее не было, так что скорее всего Насте уже в самом скором времени предстояло сделаться ангелом, и легко можно было увидеть, как она, нахохлившись, сидит на небе, а белые перья на ее левом крыле, которое немного выше правого, сердито топорщатся.