Бог пятничного вечера - [79]

Ди с ними не было.

Прикованный к столу, я мог только слегка приподняться, так что приветствие получилось довольно жалким. Гейдж кивнул мне и отступил в угол.

Вуд подошел и обнял меня. В глазах у него стояли слезы. Одри держалась в сторонке. Глаза опухшие и покрасневшие, как будто плакала. На ней были джинсы и спортивная кофта, руки спрятаны в рукава – будто замерзла. Голубка висела поверх кофты и блестела в отражении флуоресцентных ламп. Я обратился к ней.

– Вуд сказал, ты заботишься о Таксе. – Она кивнула. Я попытался преодолеть неловкость. – Он любит тунца с майонезом и парой кусочков соленых огурцов. Обожает соленые огурцы.

За Одри ответил Вуд:

– Такс превратился в довольно неплохого сторожевого пса. Стоит только кому-нибудь заглянуть к ней в окно, как он кидается коршуном. Чуть не откусил мне голову, когда я заехал за ней.

Одри не теряла времени на ерунду.

– Ты разговаривал с Ди?

– Нет.

– Ты не знаешь, где он?

– Что?

– Он пропал, – объяснил Вуд.

– Что значит – пропал?

– Вот это лежало у нее на кухонном столе сегодня утром. – Вуд подтолкнул ко мне через стол папку. Это была папка с личным делом Далтона Роджерса, которую Одри держала под кроватью. На обложке почерком Ди было написано: «Ты должна была рассказать мне. Вы оба должны были».

Вуд смотрел на Одри и ждал. Прошла минута, прежде чем она заговорила:

– После вчерашней игры я уснула с включенным светом. Погуляв с друзьями, Ди, где-то после полуночи, должно быть, зашел посмотреть, как я. – Она потерла руки. – Он так делал с… – Она неопределенно махнула рукой, затем продолжила: – Могу лишь догадываться, что он выключал свет и как-то увидел папку, потому что… – Одри протянула папку, предлагая мне открыть ее.

Я открыл. Свидетельства о рождении не было. Я посмотрел сначала на него, потом на нее.

– Это плохо.

В ее глазах застыло отражение холодного, жестокого мира, окружавшего меня. Одри изо всех сил старалась не расклеиться.

Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким беспомощным.

Мы сидели молча. Никто не знал, что сказать. Жена первой нарушила молчание. Заговорила тихо, словно каждое слово причиняло ей боль.

– Вчера утром он купил билет на поезд. Оплатил моей карточкой.

– Куда?

Она помолчала, но на меня так и не посмотрела.

– В Нью-Йорк.

Меня как будто пнули в живот.

– Его мобильный не отвечает. – Одри отвела глаза – по ее щекам покатились слезы.

Руки у меня были связаны, и я предложил то единственное, что мог.

– Я могу подать прошение тюремному начальству разрешить мне ему позвонить, но это займет в лучшем случае несколько дней. И… нет гарантии, что мою просьбу удовлетворят. – Я пожал плечами. – Формально он не родственник, поэтому это не будет расценено как неотложное дело. – Я взглянул на Вуда. – Ты не…

Он оборвал меня:

– На мои звонки он не отвечает.

Оставалась Одри. Вуд понял, о чем я думаю, и ответил за нее:

– На ее тоже.

Что сказать? Как ослабить ее боль? Тщетно я искал слова утешения. Беспомощность перетекала в отчаяние. Несколько минут мы сидели молча. Гейдж позади нас тихонько прокашлялся и показал пять пальцев – осталось пять минут.

Когда время истекло, дверь вдруг открылась, что стало сюрпризом для всех нас, включая Гейджа. Надзиратель с бесстрастным лицом придержал ее и сделал кому-то знак следовать за ним.

Вошел Ди, следом – Джинджер.

Я почувствовал, как мои кулаки сжались сами собой, и краем глаза заметил такую же реакцию у Одри. Я скользнул рукой через стол, загремев цепью, и мягко накрыл ладонью руку Одри. К моему удивлению, она не воспротивилась. Ди окинул комнату взглядом и сразу же подошел к Одри и обнял ее.

– Все хорошо, Мама. Прости.

Иногда сердцу достаточно одного слова, сейчас это было слово «Мама». Он поцеловал ее в щеку, потом обнял меня.

– Как ты?

– Теперь лучше.

Джинджер стояла в сторонке, и тень разрезала ее лицо пополам. Ди выдвинул стул для Одри и жестом предложил ей сесть. Ди сел с ней рядом. Джинджер осталась стоять. На ней были джинсы и свитер, она выглядела уставшей и была без макияжа и телохранителей. Надзиратель взглянул на меня, потом на Одри и обратился к Гейджу:

– Столько времени, сколько им понадобится.

Джинджер подошла к столу почти так же, как Такс при первой нашей встрече, – неуверенно, ни на кого не глядя.

– Дайте знать, когда захотите выйти, – сказал ей надзиратель.

Женщина взглянула на меня, потом на Одри и указала на единственный свободный табурет у стола.

– Можно?

Вуд кивнул, и вены у него на руках вздулись. Она села, сложила руки и наконец заговорила. Надломленным голосом.

Женщина, которая сидела сейчас перед нами, имела мало общего с той, что свидетельствовала против меня в суде.

– Когда я была девочкой, задолго до того, как мы все познакомились, мой отец… – Джинджер закусила губу. – Он… делал плохие вещи. – Она покачала головой и надолго замолчала. Потом продолжила: – Он сказал, что я никому никогда не буду нужна, и я поверила ему. Как я могла не поверить после всего… Вот так я стала такой, какую вы все узнали в старших классах. – Она попыталась улыбнуться. – Джинджер. – Она нервно сжала пальцы.

Когда женщина заговорила, Одри накрыла ладонью вторую мою руку и теперь держала обе мои в обеих своих. Руки у нее дрожали.