Бог любит Одессу - [23]

— Саша. — заскулил Казимир, — ты не знаешь, с кем связываешься.

— Заткнись! — заорал Дерибан. — С тобой я разберусь позже, в зависи­мости от того, как этот хрен вернет мне камни.

— Саша, ну если твой шнифер видел камни, что же ты этого лоха не кинул?

— За него люди просили, а я — человек, а не поц с Привоза.

Дерибан взял в руки мобильный телефон.

— Але, Владик Самсонов, если брал билет на вылет из Одессы, сразу мне.

Дерибан позвонил в колокольчик.

Появился двухметровый амбал.

— Дерибан кивнул в сторону Казимира.

— В кандей, до особого.

Амбал не стал подходить к геммологу, а только повернулся к нему и сме­рил его взглядом с головы до ног.

Казимир поднялся с дивана и поплелся к амбалу, как кролик к удаву. Амбал положил Казимиру руку на плечо сзади и повел из офиса.

— Ну, а мы по чайку, — произнес Дерибан. — Как там Чилиндра, еще не разучился «купца» заваривать?

Но попить чайку не удалось.

Дерибану позвонили. Он долго слушал, и его непроницаемое лицо стало еще более непроницаемым.

Отключившись от абонента, Дерибан некоторое время молчал, а потом позвонил в колокольчик. Появился амбал.

— Отпусти Казика, — сказал Дерибан, — и позвони Митрохе, скажи, чтоб возвращался, отбой.

Амбал ушел, а Дерибан долго смотрел на Бориса, а потом сказал:

— Везучий ты, Топаз.

— Почему? — вырвалось у Бориса.

— Потому, что удалось тебе сделать почти настоящие изумруды, это раз.

— А два?

— А два, не успели тебя замочить деловые, чтобы шпалой поперек рель­сов положить.

— Это как?

— А вот так. Камни у них? У них. Ты им нужен?

— Нет.

— Вот и я о том же.

— Ничего не пойму, — сказал Борис, хотя внутренне похолодел.

— Ну, чтоб ты лучше понял, я тебе анекдотец расскажу. Приходит еврей в ЗАГС и просит сменить фамилию с Кацмана на Иванова. Ему меняют. Через месяц он приходит и просит сменить фамилию с Иванова на Самсонова.

— Это к чему?

— К тому, что твой Самсонов — это Кацман, и он улетел из Одессы несколько часов назад.

— Быстро. И как он прошел досмотр?

— Никак он его не проходил.

— Почему?

— Потому что улетел на личном самолете Гурвица.

— А кто такой Гурвиц?

— Святая простота, — произнес Дерибан. — Гурвиц — это человек, который имеет личный самолет, который стоит под парами в окрестностях Одессы.

— А почему он стоит под парами?

— А вдруг озверевший народ Одессы захочет погромить Гурвица.

— Ну, в Одессе с ее этнической толерантностью такое невозможно.

— В Одессе все возможно.

— Да-а, — неопределенно протянул Борис.

— А ты почему не спросишь меня, как Владик Самсонов оказался в само­лете Гурвица?

— Да, как он там оказался?

— Он женат на племяннице Гурвица.

— Понятно, племянница позвонила дяде и сказала, что хочет полетать над Европой.

— Нет, племянница живет в Хайфе, она позвонила оттуда и сказала дяде, что срочно хочет видеть Владика.

— А...

— Ладно, много будешь знать, никогда не состаришься.

В офисе появился Казик, которого вел амбал.

— Ты зачем его привел сюда? — спросил Дерибан.

— Ты же сказал его освободить.

— Ну, освободил?

— Да.

— Тогда дай пинка на дорожку и все. Видеть его не могу.

— Саша, — запричитал Казимир, — бес попутал, но ты же деловой чело­век.

— Я деловой? — взревел Дерибан.

— Саша, я не в том смысле.

— А я в том.

— Саша, но ведь я тебе нужен, это же не последняя экспертиза, в Одессе нет второго такого геммолога. а за битого двух небитых дают.

— За битого, говоришь.

— Саша, я же не в прямом смысле, я ж тебя честно предупредил, что с Владиком лучше не связываться, там за Гурвицем, да ты лучше меня знаешь, кто стоит, кавказцы, Стоян.

— Ты рамсы не путай, надо говорить Стоян и только потом кавказцы.

— Ну, извини, Саша, мы же с тобой одесситы, а Бог любит Одессу.

— Ты, пся крев, к одесситам не примазывайся, — сказал Дерибан и мах­нул рукой амбалу.

Тот снова положил руку на плечо Казимиру и повел его из офиса.

Как только амбал и Казимир скрылись, в офисе появился Митроха.

— Возьми его паспорт, — сказал Дерибан, езжай на вокзал и купи билет на любой поезд подальше от Одессы. Потом возвращайся.

— Так, может, я его сразу захвачу, — сказал Митроха, — чтобы по жаре дважды не гонять.

— Я его сам провожу, — сказал Дерибан, — чтобы потом у братвы базара не было, а то подумают, что я с деловыми заодно. И по пути скажи Клаве, чтобы она нам обед принесла сюда.

Клава появилась минут через пять. Была она одета так, как одевались буфетчицы в пятидесятые годы: коричневое платьишко, белый фартучек и маленький белый накрахмаленный кокошник на голове.

В руках она держала карандаш и маленький блокнотик.

— Клава, — сказал Дерибан, — что-нибудь по собственному усмотрению, но чтобы гостю Одессы понравилось.

Олесь

В 21 ноль-ноль Олесь был у ресторана «Аркадия».

Парень-левак уже ждал его. Олесь сел на заднее сиденье.

— Ты чего в форме? — спросил водила.

— Потом скажу, — ответил Олесь.

— Потом так потом, но деньги вперед.

— Годится, — сказал Олесь, — но только половину.

— А что так?

— Вдруг ты меня не дождешься.

— А ты что, на дело?

— Что-то вроде этого, надо одного козла наказать, повадился к сестре двоюродной с претензиями ходить.

— А, — ответил водила, — а я думаю, чего ты так вырядился.

— Ты в Беляевке ориентируешься?

— Мало-мало.

— Отвезешь меня в Маяки, а потом подъедешь к автостанции и будешь там ждать, не рядом, а чуть дальше, в сторону Одессы.