— Романыч, нашли кажись. Вот фотки.
— Давай! — я вскочил. — Давай, давай!
Внимательно изучаю снимки, один за другим.
Да… Это может быть он. Шапка дурацкая, но глаза… Жесткая линия рта, подбородок… Это он!
— Михалыч, откуда это?
— Авария в Капотне. Автобус перевернулся на гололеде… После того, как в него бетономешалка врезалась. Фото из автобуса, там была камера.
— И что? Вы его взяли?
— Нет. Он… снова исчез.
— Люди из автобуса, очевидцы, кареты скорой помощи… Опросить всех!
— Там… — Михалыч размотал пушистый шарф, вытер им лоб и присел на стул. — Романыч, из того автобуса никто не выжил. Только Фокусник.
Это вам не падение чугунных лошадей… Люди — это уже серьезно!
— Сколько… — я перевел дыхание. — Сколько там было человек?
— Всего?…
— Да! Всего! Сколько?!
— Тридцать семь. Автобус — всмятку, как консервная банка. Мы уже потом, по описаниям восстановили… Очевидцы — медсестричка из скорой и пожарники: вытащили одного, на нем — ни царапины. В рубашке родился… Погрузили на каталку, пристегнули, кислород дали, всё честь по чести… А он очнулся и — давай бог ноги. Ребята только руками развели. Послали наряд милиции — искать. Сестричка сказала, у пострадавшего — посттравматический шок и кровь горлом. Не нашли, только пятна этой самой крови на снегу, в подворотне…
— Ищите дальше!
— Да ищем, ищем… Больницы оповестили, морги… По отделениям ориентировку разослали. Фокусник — он и есть…
— Ты мне это брось. Чтобы никакой чертовщины! Обычный он… Только везучий больно.
— Да кто б спорил?
АЛЕКС МЕРФИ, МОСКВА.
Проснулся от яркого солнца. Попытался вскочить, но в груди взорвалась боль.
— Не дергайся. Снова отключишься. — надо мной лицо: высокие скулы, острый подбородок, зеленые, узкие глаза… Очень необычное лицо.
— Вы кто? — я осторожно приподнялся. В груди кольнуло.
— Дед Пихто.
— Странное имя…
— Не страннее тебя. — девчонка села напротив, закурила…
— Вы мне помогли?
— Иду — а он лежит. Как мертвый щенок. И кровь…
— Вы не вызвали полицию? Скорую?
— А надо было? — смотрит с интересом. Глаза злые, как у голодной кошки.
— Нет, нет… Спасибо. Думаю, со мной уже всё в порядке. Я могу идти?
— У нас — свободная страна. Так, кажется, говорят в Америке?
Я насторожился. Огляделся внимательнее. Сарай? Склад? Сквозь щели в заколоченных окнах — солнце, на полу — консервные банки, окурки, рваные пакеты…
— С чего вы взяли, что я — американец?
— Акцент. Поведение… Еле дышит ведь, а зубы в улыбке скалит. Так только пиндосы делают — защитная реакция… И вежливый. Аж противно.
На ней были видавшие виды армейские ботинки, джинсы с дырками на коленях, тонкая курточка не по погоде, зеленый шарф и огромный, радужной расцветки, берет. Огненно-рыжие пряди рассыпались по плечам.
— Сама-то кто будешь?
— Самостоятельная девушка. Деловая.
— И почему у деловой девушки такой потрепанный вид?
Непонятно, зачем я нарываюсь?
— Просто временные трудности… — она отвела глаза, прикусив нижнюю губу.
— И, тем не менее, ты меня подобрала.
— Не бросать же бездомное животное. Метафора. Это…
— Я знаю, что такое метафора! Я, если хочешь знать, поэзию преподаю! — мы сердито уставились друг на друга. Стало смешно: сидят два бродяги на помойке и спорят, кто круче… — Извини. Спасибо тебе. Иначе я бы замерз.
— Пользуйся на здоровье. Хотя здоровья-то у тебя и нет. Язык в крови… Есть одна больничка на окраине… Всех принимают, бомж ты или не бомж. И документы не спрашивают.
— Это всего лишь ребро. Пройдет.
— Ну, тебе виднее… Поэт.
— Алекс. Очень приятно.
— Лёха, значит. Ну-ну… Я — Ассоль.
Она была странная. В смысле — все девушки немного странные, но она… Вела себя так, будто знает что-то, недоступное мне. И это знание делает её главнее.
С трудом сел. Ассоль протянула бутылку с водой. Вода ломит зубы, но я пью, пока не начинает течь по подбородку. Отдышался, вытер рот. На рукаве остался грязно-розовый след.
…Как мне теперь попасть в Нью-Йорк? Причем, быстро? Джафар наверняка думает, что я его подставил… В тотализаторе крутятся большие деньги, из-за меня сегодня кто-то стал беднее. Пострадавшие спросят с организатора — Джафара, а он — с меня. Зря я сказал про Нью-Йорк… Теперь его ребята не пропустят ни одного самолета.
Снова знак? Моя хромая удача не может допустить, чтобы я летел в Штаты? Слюна неожиданно стала горькой: я не должен был попасть на бой с Хирамом, ставленником Джафара. Не должен был получить билет и улететь…
— Эй! Ты что, заснул?
— Прости, задумался.
— Надеюсь, о том, что собираешься делать дальше.
Я посмотрел на нее внимательнее.
— А тебе-то что?
— Да ничего… — неприязненно пожав плечиками, она поднялась с тючка, на котором сидела. — Больно надо было…
Тючок оказался рюкзаком, Ассоль закинула лямки на плечи.
— Бывай, Лёшик. Надеюсь, больше не увидимся.
Вдруг оборвалось сердце. Я испугался, что она сейчас уйдет. Может, боялся остаться один на один со всеми вдруг свалившимися проблемами, а может… Я и вправду никогда не видел таких удивительных глаз.
— Подожди! — она нехотя обернулась. Я поднялся, кряхтя, и сделал пару шагов к ней навстречу. — Извини меня, правда… Я не думал, что говорю. Я ведь не просто так оказался там, в сугробе…
