Бог и Его образ. Очерк библейского богословия - [7]

2. Почему Бог, ничего не делающий для спасения человека, вызывает в нем угрызения совести, которые настолько деморализуют и разрывают душу, что последние дни его жизни проходят не в мире и забвении, а в тоске и сокрушении о неудавшейся жизни? Почему Бог позволяет бесплодным желаниям жить в сердце человека, обреченного на смерть? Зачем Бог не ограждает человека от разрушительного воздействия его собственного сознания, которое способно лишь осудить, уничтожить, исказить себя, убить в нем последнюю надежду?

Иов хочет, чтобы Бог забыл человека. Бог не желает спасти человека - так пусть же Он не терзает его душу и не ускоряет неизбежную смерть.

Богохульство Иова

 Однако Иов знает, что Бог никогда не оставит нас, и соглашается с Билдадом из Шуаха, который советует не судиться с Богом (9,2-12 и 19-31). Этот текст называют богохульством Иова, и он оправдывает свое название. Но Бог принимает такое богохульство, потому что редко когда богохульство так мотивируется.

Воистину, знаю, что это так:

но будет ли человек перед Богом прав?

 Если бы захотели судиться с Ним,

из тысячи ни один не даст ответ.

 Мыслью мудр, силой могущ,--

кто спорил с Ним и остался здрав?

 Он горы движет, не слышно как,

и рушит их во гневе Своем;

 Он сдвигает землю с места ее,

и дрожат устои ее;

 Он молвит солнцу, и не светит оно,

и держит звезды под печатью Своей;

 Он один простирает небеса

и превыше морей совершает путь;

 Он создал Медведицу и Кесиль,

Семизвездие и домы южных планет;

 дивны и непостижимы дела его,

и чудесам Его нет числа!

 Вот, пройдет Он предо мной, и не увижу Его,

пронесется мимо, и не примечу Его;

 вот, схватит, и кто возбранит Ему?

кто спросит Его:"Что творишь?" (...)

 Если дело в силе - могущ Он;

а если в правде - кто рассудит меня?

 Пусть прав я - осудят Его уста,

пусть прост - но Он отыщет вину!

 Правда моя! Мне все равно,

не нужна мне моя жизнь!

 Да, все едино, говорю я:

простец или злодей - обоим казнь!

 Когда убивает Его бич,

ужасу невинных смеется Он.

 Предал Он землю во власть злых,

завесил лица судей земли;

а если не Он, кто еще? 12)

 Быстрей гонцов бегут мои дни,

доброго не видя, уходят прочь,

 несутся, как легкие ладьи,

как орел, что летит на добычу свою!

 Сказать ли:"3абуду мою печаль,

изменю лицо и буду бодр"?

 Дрожь меня берет от моих бед -

знаю, не оправдает Он меня!

 Все равно буду виновен я;

для чего же напрасно томлюсь?

 Когда бы талым снегом омылся я

и щелоком очистил руки мои,

 и тогда бы Ты в яму погрузил меня,

и побрезговали мной одежды мои!

Автор книги Иова выразил все, что тяготило его сердце. Остановится ли он на этом? Нет, он пойдет дальше, оставив далеко за собой мрак, в котором пребывал.

"Мой вопль, моя зашита!"

 Вот текст, исполненный все такой же горечи, но в конце едва уловимо проступает совершенно парадоксальная надежда. Иов знает, что он умрет, не получив ответа, но полагает, что его призыв к справедливости, его возмущение, его вопль перед Богом переживут его.

Он верит, что жалобы невинных будут жить, хотя они сами умрут в мучениях. Иов относится к чилу тех, кто уверен, что эхо воплей, исходящих от невинного мученика, не может со временем исчезнуть. Даже если его не услышат люди, если все будет забыто и душевные раны от угрызений совести затянутся, все равно эти вопли будут жить, потому что есть суд и есть Судья. В этом надежда Иова. Но он не знает, где и каким образом она реализуется.

Главной в последующих строках стала фраза: "Мой вопль - моя защита". Ему некому помочь, никто не принимает всерьез его слов, но не станет ли вопль невинного мученика защитой перед неведомым Судьей, к Которому сегодня он не видит доступа? Его вопль будет представлять его дело и его слезы будут защищать его в суде. Он говорит (16.12-14 и 17-22):

Спокоен был я; Он навел страх,

схватил меня за шею, и разбил,

 и поставил меня, как Свою мишень;

свистят вокруг меня стрелы Его,

 Он пронзает мне утробу, не щадит,

проливает на землю мою желчь!

 Пролом за проломом Он пробил во Мне,

как ратник, устремляется на меня (...)

 хоть нет бесчестья на моих руках

и молитва моя чиста.

 Земля! не скрой крови моей,

и да не знает покоя мой вопль!

 Се, и ныне Свидетель мой на небесах,

и в вышних Заступник есть у меня!

 Мой вопль, он защитит меня, *

к Богу течет моя слеза,

 Пусть слезы мои защитят на суде человека,

спорящего с Богом,

как смертный защищает себе подобного!

 Ибо число лет моих сокрыто от меня

и я иду по пути, не допускающему возврата.

"Да, сам я узрю Его..."

Он прекрасно сознает, что для него все кончено, что после него останется лишь крик бунтующего сердца. Пусть так, но его уже невозможно заглушить!

Говоря об этом, автор Книги Иова несомнено считал отрывок из главы 19 (19,23-27) центральным местом своего произведения. Отрывок с торжественным началом состоит из трех фраз, в которых заключена вся парадоксальная надежда Иова. При этом он не отрекается ни от своего бунта, ни от сомнений, ни от неприятия путей Провидения. Он говорит:

О, пусть бы записали мои слова,

пусть бы в книгу их занесли, железным грифелем, залив свинцом,

в камень врезали на все времена! Но нет, я знаю: мой Заступник жив,