Бог Дионис, царь Мидас и я - [2]

Даже то, что сатиры играли на дудке, не прибавляло им благородства, потому что играли сатиры мерзко. Пьяные, зеленые, трясущиеся от алкогольных напитков, они вечно преследовали своей любовью целомудренных нимф - наяд, ореад и дриад, которые являлись женскими духами соответственно вод, гор и деревьев.

А взять, к примеру, силенов. Они тоже считались фантастическими существами, спутниками бога Диониса. Пьяные, лысые, они ездили на ослах, и вид у них в отличие от сатиров был весь конский - конские ноги, конский хвост, конские уши.

И ведь именно они, силены, повлияли на формирование личности бога Диониса: научили его пьянствовать, разводить пчел, играть на дудке. Но избави нас какой-нибудь другой бог от подобных спутников!

Не хочется грубить и писать резкие фразы, хочется писать мягко и вежливо, но что касается вакханок, то эти опьяненные вином женщины имели такой низкий моральный уровень, что их определение и описание кратко и просто - это были шлюхи.

И вот вся лихая компания во главе с богом с утра до ночи и ночью пьянствовала, орала, танцевала непристойные танцы, дудела в дудки и флейты, гонялась за наядами, ореадами и дриадами. А народ их уважал, а народ их почитал, а народ их в культ возводил.

Так они и жили.

2

И крутился там среди прочей пьяни некий царь Мидас, тоже порядочный сукин сын.

Он называл себя царем, а поскольку все это происходило очень давно, то он с тех пор так и считается, видите ли, "легендарным фригийским царем".

- Что же это за страна такая, Фригия? - позволили бы мы себе спросить царя и, конечно, не получили бы никакого вразумительного ответа.

Он говорил бы, наверное, так:

- Вроде бы это была Малая Азия, Анатолия, западный полуостров Азии, почти что нынешняя Турция. Омывалась Черным, Мраморным, Эгейским и Средиземным морями...

- Не слишком ли много морей, Мидас?

- Да, да. Многовато, а также проливами Босфорским и Дарданеллами.

Вот. Видите. Восточная граница у него почему-то проходила через Батуми, население непонятно чем занималось. Вроде бы сплавом продуктов по воде. Занималось сплавом продуктов по воде, а реки, из которых наиболее значительной была река Кзыл-Ормак, являлись несудоходными. Странно получается. И вообще, если Батуми, так пускай будет Батуми. Это в Грузинской ССР. Если Турция, так пускай будет Турция. Если Малая Азия, так Малая Азия, а вот насчет Фригии - вопрос, таким образом, все же остается открытым. Ну и черт с ней, с Фригией!

И пускай этот самый Мидас называл себя царем Фригии, если ему так уж это нравилось, и пускай его считают легендарным царем Фригии, если это так принято. Это в конце концов их дело.

Не важно даже и то, что однажды Мидас присутствовал при музыкальном состязании покровителя подрастающей молодежи бога Аполлона с Паном - богом лесов и покровителем стад. Оба играли на свирелях, и Мидас спьяну сказал, что музыкальная культура Пана ушла значительно вперед, за что обозлившийся Аполлон дал Мидасу ослиные уши, и Пан ничем ему помочь не мог, так как сам, будучи пьяным после хвалебных слов собутыльника, уснул мертвецким сном.

Но не важно это все, не в этом дело.

А дело в том, что Мидасу в периоды просветления часто приходили в голову весьма замечательные мысли. Поэтому, видимо, не зря память о Мидасе сохранилась в сердцах народа. Видимо, имели смысл жизнь и страдания Мидаса. Да и остальные, Дионис с компанией, были все-таки, что ни говори, необыкновенные существа. Ведь народ кого попало богом считать не будет.

Так вот. Однажды, в минуту просветления, Мидас вдруг увидел, что живет он очень плохо.

Страна Фригия почти не существует, так как находится неизвестно где. Сам Мидас - вдали от Родины. Эмигрант. Денег нету. Очень и очень плохо. Мидас задумался.

Мидас думал о том, что, конечно, можно и дальше жить так же, то есть пьянствовать, играть на дуде, бегать за нимфами и спать с вакханками, просыпаясь от крика: "Эвоэ".

Но Мидас хоть и сукин же был сын, но имел все же некоторую царскую гордость.

И поэтому ему в голову пришла уж совсем дикая фантазия.

Ему вдруг представилось, что как бы это было хорошо, если бы у него вдруг стало очень много денег, то есть золота. Чтоб у него было золота больше, чем у любого другого.

- Вот бы мне, если бы, чтоб я, как что возьму в руки. Или вообще. Прикоснусь, так чтоб любой предмет, он сразу бы превращался в золотой, в монету,- сказал опухший от водки Мидас и заплакал, как дитя.

Плакал он настолько долго, что бог Дионис, случившийся рядом, пожалел беднягу и с целью, чтоб он не портил веселья остальной бражке, наградил его свойством, о котором вслух мечтал пьяный плакса.

Но всем известно, что уж если кому не повезет, так это навсегда.

Пример тому - Мидас.

Он в золото превратил очень много предметов, пока не захотел чего-нибудь покушать и попить.

Каково же было изумление несчастного, когда пища и питье при его прикосновении тоже обратились в золото. Он уж и так и сяк. Пробовал пить и кушать прямо ртом, не помогая себе руками, но из этого, ясно, ничего не вышло. Кругом было сплошь одно золото, а хотелось кушать.

Мидас завопил, пришел Дионис и, мигом оценив сложившуюся ситуацию, повелел, чтобы положение вещей вернулось в свое прежнее состояние.