Бог—человек—общество в традиционных культурах Востока - [36]
Вызывающее законную гордость индийцев суждение о том, что эта богатейшая культурная традиция не прерывалась в течение приблизительно тридцати веков, в целом можно считать правомерным. Если исключить из круга рассматриваемых понятий развитие индийской государственности (индуистские, буддийские, мусульманские и колониальные политико-правовые системы и соответствующие им политические доктрины), а также некоторые забытые виды искусств и наук, то можно смело сказать, что сущность индийской культуры как способности и возможности общества организовывать внешний мир в некое разумное целое не подвергалась фундаментальным изменениям. До сих пор идеи, истоки которых можно найти в упанишадах (VIII—VII вв. до н. э.), сохраняют в общественном сознании индийцев свое мифологическое, нравственное и философское значение. Некоторые из них, например представление о воздаянии и перевоплощении (карма, сансара), священном (моральном) космическом законе (рыта, дхарма), религиозно-родовой, религиозно-общинной морали (варна — ашрама — дхарма), достаточно просты для понимания; другие же — безатрибутивный Абсолют и его безличностно-личная форма (Брахман, Атман), практика медитативного экстаза (дхьяна, самадхи), непроявленного блаженного бытия (нарвана) — выявляют глубокое и загадочное своеобразие индийской культуры.
В практической жизни это прежде всего означает, что индийское общество существует как бы в двух временных измерениях. В одном находится то, что принято называть «прогресс развивающихся стран»,— техническое освоение природы и даже космоса, ядерная энергетика, современные системы вооружений, достижения медицины, социального планирования и пр.; в другом — жизнь, как она текла и раньше, издревле. Здесь сохранили силу законы и обычаи и 10-, и 15-, и 20-вековой давности. Точнее, для этих предписаний, табу, законов, обычаев, т. е. для самого средоточия бытия традиционного Востока, этих веков как бы не было.
Изучая динамику восточных обществ в более широком плане, можно увидеть на всем обозримом протяжении их истории действие одних и тех же культуральных парадигм, определяемых совокупностью родо-племенных и общинно-кастовых взаимосвязей; за многообразием религиозных и этнических различий, за пестротой исторического фона — сменой правящих династий, военными походами, строительством великолепных дворцов, грандиозных храмов, величественных усыпальниц, уникальных ирригационных сооружений — встают не изменившиеся в течение тысячелетий формы воспроизводства предметно-практической и духовно-практической жизни людей: одинаковый, по сути, набор сакральной символики, чувственно-сверхчувственных образов (деспот, жрец, тотем, табу), «локализованный микрокосм» (Маркс) общины (сельской, профессиональной, религиозной), сословно-мифологическая мораль.
Таким образом, существует особый тип социальной связи традиционного восточного общества, который сохраняется в той мере, в какой остались в неприкосновенности издревле сложившиеся формы воспроизводства жизни людей, общности владения землей и труда на ней.
Совмещение разнородных способов добывания пищи (охота, скотоводство, земледелие, причем земледелие является наиболее сложной и наиболее престижной формой ведения хозяйства), климато-географические условия (джунгли, разливы великих рек, муссоны, засухи и т. п.), необходимость сложных земледельческих работ, требовавших усилий всей людской общности, неблагоприятная окружающая среда (звери, пресмыкающиеся, насекомые), постоянный контакт с архаическими племенами — все это составляло совокупность факторов, которая не позволяла человеку восточного мира жак в древности, так и в средние века выделиться, обособиться в той мере, в какой это мог позволить себе сделать аттический грек, создавший в результате «обособления» политик) или полисную концепцию общественного устройства.
Эта же совокупность условий жизни являлась тем материальным субстратом, который постоянно поддерживал сохранение традиций, в определенной мере гарантировавшей выживание совокупной общности (племя, род, община). Господство «пространства» традиции, заполненного различными табуированными предписаниями, которые охватывали все без исключения стороны жизни, бесконечность и беспредельность нормы, нормативного поведения по отношению к конечному человеческому существу определяли тип мышления, цикличную форму общественного процесса, его экстенсивный характер.
Цикличность общественных процессов, их повторяемость, стереотипизация не означали вместе с тем, что древние или средневековые восточные общества были обществами примитивными. Вся история восточной культуры (индийской, китайской, арабской) с ее причудливыми, изощренными религиозными мировоззренческими системами, самобытным и ярким искусством, фольклором, глубокими наблюдениями над окружающим миром свидетельствует об обратном (хотя до сих пор в Азии на значительной части ее населенной территории продолжают сохраняться в действительном смысле примитивные племенные формы общественной жизни).
