Боевые маги: несмышлёныши - [10]

Карл скрутил из пальцев очень сложную плетенку и уставился в нее.

— Бывший храм. Оскверненный. Его житель мой должник, поэтому нас тут не найдут, хотя логика твоя, Алекс, мне нравится. Где искать бродяг и бегунков, как не в таких местах, верно?

— А почему не найдут?

— Что за ребенок… — Карл оторвался от странного занятия и повернулся к нему. — Хозяин храма не позволит. Отсюда ушли люди и Вера, но это место силы, с хозяином. Он мне должен, потому никого не пропустит и отведет глаза.

— Ты только тем и занимаешься, что обманываешь людей и отводишь глаза, да?

Алекс не смотрел на остальных ребят, хотя ощущал, как они замерли, глядя на них двоих. А чего вы себе думали, что Алекс такой уши развесил и на фокусы повелся?

Карл улыбнулся.

— Последние много последних лет в основном болтался взад-вперед по каменному мешку, пять на пять метров. А до этого, Алекс, занимался всякими разными вещами, некоторые из которых… про некоторые из которых знать не нужно.

Да что вы говорите, прям сидел?

— Ты мошенник какой-то, умеющий трюки показывать и лапшу развешивать что ли?

— Сложный ты подросток, Алекс, это хорошо. Когда в последний раз такой, как ты, оказывался в том месте, куда мы отправимся, из него вышел изрядный толк.

— Это был твой друг?

— Это был я.

Алекс засопел. Недовольство вернулось, перекатываясь внутри, рвалось наружу.

— Алекс, ты сегодня сделал то, что могут далеко не многие, увидел то, что видят еще меньше, и все равно не веришь своим глазам и остальному?

— Кем ты был пока не посадили, и зачем тебе мы все?

Карл довольно кивнул.

— Не все. Вы еще не все. С остальными мы встретимся чуть позже, а одного… двух, заберем по дороге. Вы мне нужны для очень важного дела, восстановления баланса в мире, кажущимся большинству жителей планетки выдуманным. А кто я сам?

Теперь точно напряглись все, уставившись на него.

— Я боевой маг, Алекс. И ты, и остальные, станете такими же.

Алекс криво усмехнулся.

— Не веришь?

— Не, не в том дело, Карл. Просто вот мне интересно, боевой маг, чего мы сидим в каком-то сарае, прячась от обычных полицейских, а не едем в тех самых мягких вагонах, хотя магам, наверное, полагается… не знаю… дракон. И почему мы украли эту вот еду?!

Фу-у-у… спросил. Видно, у других тоже наболело. А то пошли за этим странноватым бродягой, и теперь сами жалеют. Отвечать-то будешь, Карл?

— Полицейские не самые обычные, Алекс. Люди, знающие люди, сейчас ищут меня и вас. И не только люди. Не едем потому, что это временно, и оно пройдет. Еду украли, потому что я слаб и в себя приду не скоро. Драконов никто не видел последние двести лет… А почему мы сидим именно здесь?

Карл вдруг, на мгновение, налился безысходной тоской и болью, ожесточился лицом…

— Из моих почти никого не осталось. И все оставшиеся ждут сейчас нас с вами, чтобы побороться за мир. А если бы меня послушали, а не считали врагом, эгоистом и ренегатом, все могло бы быть по-другому. И за каждым из вас я прилетел бы на вертолете.

— Голубом?

Майка прыснула.

Карл осклабился в ответ:

— Фу, принцесса, что за безвкусица… Только черный, хищный, обтекаемый и безумно аэродинамичный вертолет. Уж, поверь, вы его еще увидите. Надеюсь.

Карл вытер руки о джинсы, совершенно не замаслившиеся.

— Чего сидим просто так, лентяи?! Здесь вас никто не видит, тренируйтесь давайте! Только сильно не меряйтесь друг перед другом, знаю я вас.

Снег ухмыльнулся, глядя прямо в глаза Алексу и, не таясь, закрутил на раскрытой ладони небольшую ледяную круговерть.

Изнанка мира (за месяц до всего)

Свечи горели ровно, тянулись вверх тоненькими яркими языками. Изредка фитилек у одной потрескивал, разбрызгивая сине-зеленые искры. Свечи горели повсюду. В тарелках, чашках, стаканах и даже нескольких подсвечниках. Свечи окружали комнату по кругу, мягко дарившему свет. От них стоило ждать волны жара. Но в комнате было заметно холодно.

Не помогал даже камин, яркий и пахнущий почему-то смолой. Когда-то кто-то говорил, изо рта вырывался парок. Иней и изморозь, пропавшие у пламени, дальше снова брали силу. Поблескивали крохотными бриллиантами на корешках книг, дереве полок и мебели. Холод топтался у двери, дубовой, надежной, хотел внутрь. Но пока мог лишь едва потрогать жилье, доживающее свое дни. По мореным доскам, сбитым плотно, разбегались серебристые ледяные цветы.

Изредка, хрустнув, в камине проседали прогоревшие поленья. Стреляло и вылетевшая искра ныряла в толстый восточный ковер. Иногда уголек заставлял волноваться большую серую кошку. Пушистая оттопыривала ухо, сонно косила глазом и возвращалась ко сну. Усатых у камина оказалось четверо. Три большие взрослые и черно-смоляная кроха, совершенно не желавшая спать.

Кошечка, вытянувшись столбиком и чуть развернув слегка большие ушки, сидела у самой решетки. Кошечка-кошечка, и никак иначе. Все говорило само за себя. Вытянутая изящная мордочка, аккуратная точеная фигурка и… и вообще. Без всяких там «но» кроха была именно кошечкой. Не хулиганистым мелким котом-подростком, а именно кошечкой.

Взрослые кошки? Взрослые кошки искренне демонстрировали желание посильнее свернуться клубочком и спать в относительном тепле, уткнувшись носами в хвосты. Чего еще можно требовать от кошки, если по стенам разбегаются полупрозрачные льдистые волны-языки, а сами стены так и потрескивают от мороза, рвущегося внутрь? То-то и оно, нечего ждать от кошек как желания согреться. И поспать, само собой. Все знают, как усатые не любят лишний раз тратить собственные силы.