Боевые дни - [20]

И они пошли вместе в пивную. Как раз против пивной стоял полицейский.

— Давайте, подойдём к нему, — попросил господин Окс. — Я хочу спросить, который час.

— Давайте! — весело сказал незнакомец.

Вместе они подошли к полицейскому.

Господин Окс раскрыл рот, чтобы заговорить, но незнакомец перебил его.

— Арестуйте этого человека, — громко сказал он, указывая на господина Окса. — Это известный коммунист Отто Браун. Он подходит по всем приметам.

Нос у него обыкновенный, волосы тёмные. Говорит по-немецки, а по-русски не только говорит, а даже поёт. Я сам слышал. Где можно получить за него пять тысяч марок?

— Позвольте, — закричал господин Окс, — это он, а не я Отто Браун! Это у него обыкновенный нос. У меня необыкновенный нос. Пять тысяч следует мне.

— Что-то много нынче развелось этих самых Отто Браунов, — зевая, сказал полицейский. — Вчера арестовали сорок штук да сегодня утром штук девять.

Прямо с ума люди посходили. Ну да ладно, я арестую вас обоих. В участке разберут, кто настоящий Отто Браун, а кто поддельный.

— Пустите меня, — дико закричал господин Окс, — у меня только общие приметы сходятся с Отто Брауном, а у него и специальные сходятся! У него индийская голова, у него плоский затылок, напоминающий киль корабля, у него коленчатое ухо с наклонным контуром и изолированной серёжкой, у него…

— Успокойтесь, — ласково сказал полицейский и ударил господина Окса резиновой палкой по голове.

4. ЧЕРНЫЙ АВТОМОБИЛЬ

К вечеру господина Окса выпустили. Он шёл к себе домой и по дороге слушал, как по радио передавали газету.

Уличный громкоговоритель рычал басом: «Где Отто Браун? Где Отто Браун?

Спросите у полиции — она выпустила чуть ли не тысячу сыщиков против Отто Брауна. А Отто Браун спокойно разъезжает себе по Берлину. На прошлой неделе его видели в чёрном автомобиле. Отто Браун дразнит полицейских. Вчера в Моабитском народном доме на рабочем собрании читали письмо Отто Брауна.

Отто Браун шлёт привет всем сыщикам и полицейским. Отто Браун пишет, что поймать его очень трудно, так как его охраняют рабочие Берлина. И это правда: рабочие сумели освободить Отто Брауна при помощи незаряженных револьверов, а уж спрятать-то они его сумеют. Где Отто Браун? Где Отто Браун? Спросите у полиции. Ау, Отто Браун!»

Ночью господину Оксу приснился страшный сон. Снилось ему, будто едет он, безголовый, в чёрном автомобиле, а за ним гонятся коммунисты и стреляют из незаряженных револьверов. Но вот у него из шеи начинает расти индийская голова — с обыкновенным носом, продолговатым лицом, коленчатым ухом и карманообразными веками. Вместо коммунистов за ним гонятся уже сыщики, целая тысяча сыщиков, и господин Окс сам не знает: он ли это, господин Окс, или он уже не он, а Отто Браун.

Господин Окс просыплется в холодном поту. Потом засыпает опять и видит новый сон: он стоит на коленях и пишет, заявление о том, что он поймал наконец Отто Брауна; а рядом стоит полицейский, бьёт его палкой по голове и тоненьким голосом жалобно поет: «Успокоитесь, успокойтесь, успокойтесь!»

«КОХ У ТЕК»

Газетчик был сбит с толку. В это утро творилось что-то странное.

Ежеминутно к нему подходили школьники и спрашивали:

— Дайте мне, пожалуйста, «Кохýтек».

Никогда раньше не продавался так хорошо этот тощий маленький журнальчик.

А сегодня пришлось два раза бегать в редакцию за новыми номерами.

Но что всего удивительнее — покупали и взрослые. Подходил какой-нибудь солидный мужчина с бородой и требовал:

— «Кохутек».

Изумлённый газетчик пытался даже несколько раз останавливать покупателей, хотя это ему было и невыгодно.

— Зачем вам «Кохутек», — говорил он, — ведь это детский журнал.

— Всё равно, — отвечали ему, — дайте один номер.

Газетчик не знал, что ему и думать. Что это за «Кохутек» такой?

И, недоумевая, он сам развернул странный журнальчик, на обложке которого был нарисован красный петушок.

А виной всему было объявление.

Правда, в этом объявлении ни слова не было сказано о том, что необходимо покупать «Кохутек». Наоборот, в нём говорилось совсем другое:

ЗАПРЕЩАЕТСЯ В ШКОЛАХ ЧИТАТЬ «КОХУТЕК».

На «Кохутек» косились уже давно.

«Нельзя давать детям этот журнал, — писал в одной газете какой-то учитель. — „Кохутек“ издаётся компартией, в нём пишут коммунисты, и потому он вреден».

«„Кохутек“ — не для детского мозга», — соглашался с ним другой.

«Закрыть „Кохутек“», — предлагал третий.

Наконец, само центральное управление всеми чехословацкими школами постановило запретить журнал.

На другой же день после этого распоряжения журнал начали покупать не только дети, но и взрослые.

А одна школа даже послала в управление чехословацкими школами такое письмо:

Ваше запрещение нами получено.

Теперь мы все будем читать «Кохутек».

Заборы были сплошь оклеены белыми бумажками с одним только словом: «Кохутек».

— «Кохутек», «Кохутек», — кричали газетчики.

— «Кохутек», — слышалось из раскрытых окон большого белого дома, вокруг которого собралась тысячная толпа.

— «Кохутек», — растерянно повторяли полицейские, уговаривая толпу разойтись.

Какой-то прохожий, очевидно впервые попавший в Прагу, спросил у мальчика, стоявшего рядом:

— Почему здесь так много людей? И потом, полиция? Убийство, что ли?