Боевые будни штаба - [54]

Письмо я отдал ему. Мне показалось, что он напишет не только о погибшем друге, но и о себе. Кто знает, а может быть, и он станет писать ей часто теплые письма.

Письма попадали в верные руки друзей. Но одно вроде бы прислано не по адресу. Долго никто не мог вспомнить погибшего. Бывало и так: пришел солдат в роту, а смерть уже ждала его; в памяти соседа остались фамилия да смутный облик. Погиб вот еще под Крымской, во время артиллерийского обстрела, в нескольких десятках метров от первой траншеи врага. Не успел даже разглядеть в лицо фашистов. Но и о нем следовало написать.

Не у каждого смерть как у Матросова. Но и для того чтобы пройти под огнем даже сотню метров, тоже нужно мужество. Об этом и надо написать, разъяснил я.

Я верил, что в ближайшие дни пойдут треугольники по адресам, и снова не только острой болью, но и гордостью отзовутся сердца близких людей, получивших с фронта известие о боевой жизни родного человека, погибшего в боях с врагами Родины. Да и тот, кто писал о друге, утвердится в вере, что если случится беда и с ним, то пойдет такая же дорогая весточка и в адрес его родных, а это не могло не сказаться на настроении бойцов и крепости фронтовой дружбы.

Между тем жизнь шла своим чередом. Прибывало пополнение, поступала материальная часть. Автоматы и артиллерийские орудия мы получали новые, с заводской смазкой. Страна, напрягая все свои силы, обеспечивала фронт.

В частях шли занятия, стрельбы, одновременно воины оборудовали рубеж обороны. Штаб фронта требовал, чтобы дивизия была в постоянной готовности к отражению возможного удара противника. Не верилось, что гитлеровцы решатся на такой безумный шаг: атаковать с никопольского плацдарма в сторону Крыма, чтобы отрезать всю южную группировку наших войск.

Радовали успехи 1-го Украинского фронта. Войска продвигались, били фашистов. Сколько слез, горя и крови принесли захватчики на нашу землю! Никогда не забуду страшный ров, который пришлось увидеть однажды на освобожденной территории. В нем лежало много трупов. Подростки, старики, старухи… Чем они провинились? Они были просто нашими людьми. Фашистам ничего не стоило убить человека. К большой открытой могиле подходили люди. Опустив головы, смотрели они на погибших. Не плакали. Видимо, страшная душевная боль сушила слезы.

Вблизи этого рва была захвачена в плен небольшая группа фашистов. Кто-то предложил: подвести их к могиле, чтобы посмотрели на подлость своих соотечественников. Но пожилой солдат-конвоир резонно заметил:

— Незачем врагам показывать наше горе и боль.

Ему никто не возразил.

Текли дни, до предела загруженные работой. Немало вставало вопросов, которые требовалось решать штабу. Много времени занимало распределение но подразделениям прибывающего пополнения, организация его обучения. Учились в дивизии все, в том числе и офицеры штаба. Если не удавалось провести занятие днем, то занимались вечером.

В эти дни состоялось партсобрание управления дивизии. Открыл его наш секретарь капитан Г. И. Проценко, молодой, со светлыми и веселыми глазами. Как у хорошего командира свой почерк в управлении войсками, так и у секретаря — свой стиль работы с коммунистами. Проценко мог пошутить с друзьями, сплясать, спеть песню, и тот, кто не знал его раньше и не видел в работе, никогда бы не подумал, что этот человек возглавляет партийную организацию управления. К нему часто и охотно подходили и коммунисты, и беспартийные, раскрывали душу, не стесняясь, рассказывали о себе, своих заботах. Он смело решал возникшие вопросы, и в этом нагляднее всего раскрывался его характер.

Разместились коммунисты в помещении школы. Предстояло оценить и подвести итоги работы, обсудить задачи на ближайшее время. Выступающих было много. Начальник политотдела подполковник Л. П. Вахрушев высказал ряд серьезных замечаний по работе наших коммунистов. Говорил он спокойно, ясно, давая партийную оценку делам. После его выступления собрание пошло живее. Некоторые никак не могли укладываться в отведенный регламент. Давно ведь не говорили в спокойной обстановке. В бою, как правило, собрания проходили коротко, без многословных прений.

Полковник С. И. Дунаев сидел рядом со мной, внимательно слушал. Не пропускал ни одного дельного предложения или замечания. Он не из любителей произносить речи. Я знал, что, оставшись со мной наедине, напомнит о том, что говорили другие, посоветует, как лучше внедрить полезное в работу штаба, а если отмечалось плохое — как исправить. У Сергея Илларионовича большой партийный стаж, солидный опыт работы с людьми. В течение долгой службы в армии накапливался у него и совершенствовался свой стиль работы с подчиненными. В основе этого стиля — уважение и доверие к человеку. Немного времени прошло, но уже видны добрые побеги. В бою нередко слышался гордый призыв: «Вперед, дунаевцы!» Через уважение к командиру росло и уважение к офицерам всего управления дивизии. В то же время и офицеры, чувствуя доверие командира к себе, работали с полной отдачей, добиваясь четкого выполнения своих обязанностей.

С большим вниманием я прослушивал все выступления. Коммунисты говорили о своих делах, заботах, высказывали много дельных советов об улучшении работы штаба. Начальник связи майор К. М. Татур с беспокойством напомнил о случаях нарушения скрытности ведения переговоров по радиосвязи. Имитируя тон и манеру разговора отдельных офицеров, он высмеивал их переговоры по радио. Досталось майору Попову.