Блуждающий огонь - [7]

Вскоре, однако, Дженнифер взяла себя в руки; теперь боли стали уже почти невыносимыми.

— Нам бы лучше подняться наверх, — сказала ей Ваэ. — Это будет нелегко. Ты по лестнице-то идти сможешь?

Дженнифер кивнула, оперлась о подставленное плечо Ваэ, и они двинулись к лестнице. Вдруг Дженнифер остановилась.

— А если бы у тебя самой родился второй сын, — прошептала она, — то какое бы имя он получил? А может, ей все-таки это снится?

— Дариен, — ответила Ваэ. — В честь моего отца.

Это оказалось действительно нелегко, хотя не очень долго. Он родился маленьким, на два с лишним месяца раньше срока, но все же не таким крошечным, как она ожидала. На минутку ей даже приложили его к груди — когда уже все было позади. Впервые глядя на своего новорожденного сына, Дженнифер плакала от любви и печали; она оплакивала разом все эти миры, ставшие вдруг полями сражений, ибо сын ее был прекрасен.

Ослепнув от слез, она закрыла глаза. Потом открыла их и сказала — всего лишь раз, но громко и совершенно официальным тоном, ибо знала, что так и следует поступить и необходимо, чтобы все знали, что это именно так:

— Его имя Дариен. И этим именем нарекаю его я, его родная мать. — А потом она устало откинулась головой на подушки и передала своего сына Ваэ.

И приняв его, Ваэ была потрясена тем, как быстро и легко материнская любовь снова проснулась в ее душе. И у нее тоже были на глазах слезы, когда она укачивала малыша и укладывала его в колыбельку. О, как проклинала она эти слезы, мешавшие ей видеть, и этот неверный свет свечи, ибо на мгновение — не более! — ей показалось, будто в синих глазах младенца блеснул красный огонек.

Было еще темно, когда Пол вышел из дому. Ветер наметал сугробы на узких улочках Парас Дерваля, перед дверями лавок и жилых домов. Вот и знакомая вывеска: «Черный кабан». Окна таверны были темны и закрыты ставнями; жестяная вывеска поскрипывала на ветру. На белых заснеженных улицах не было ни единого человека.

Он пошел дальше, направляясь к восточной окраине города, а затем — хотя здесь идти стало труднее — свернул на север, вверх по склону дворцового холма. В окнах дворца горели огни, похожие на теплые маяки среди сплошной метели.

И Полу Шаферу очень захотелось пойти на свет этих маяков, посидеть с друзьями — Лорином, Мэттом, Дьярмудом, Коллом, даже с суровым бородатым Айлероном, новым Верховным правителем Бреннина; узнать, как у них дела, просто поболтать, хотя на душе у него было тяжело из-за того, чему он только что стал свидетелем.

Искушение было велико; и он сопротивлялся, как мог. Этот ребенок был ниточкой, вплетенной Дженнифер в их общий Гобелен; и уж, по крайней мере, этого-то она была достойна; и он ни за что на свете не выдернул бы эту ниточку из Гобелена, разболтав всем, что сегодня у Ракота Могрима родился сын.

Дариен, так она его назвала. Пол вспомнил, как Ким сказала: «Я знаю его имя». И покачал головой. Появление этого ребенка на свет было настолько непредсказуемо, настолько случайно, что голова просто тупела от попыток предугадать, каково будет могущество самого молодого из андаинов, где и когда нарушит он свою верность той, что его родила? А вдруг Дженнифер сегодня произвела на свет не просто помощника, но настоящего наследника повелителя Тьмы?

Обе женщины плакали, когда он родился, — та, что его родила, и та, что станет его растить. Обе женщины плакали, но сам мальчик не плакал и не думал плакать, этот прекрасный синеглазый сын двух миров.

Да и умеют ли андаины плакать? В поисках ответа Пол заглянул в свою душу, в то хранилище спокойствия, в то озеро с зеркально тихой водой, в тот источник силы, что перенес их сюда, и совсем не удивился, никакого ответа там не обнаружив.

Пробиваясь сквозь последние волны пурги, он добрался наконец до цели, вздохнул поглубже, чтобы успокоиться, и потянул за цепь, висевшую на воротах.

И услышал, как в глубине сводчатого храма Богини-матери прозвонил колокол; затем вновь воцарилась тишина. Он довольно долго стоял в темноте, прежде чем ворота с лязгом приотворились и в образовавшуюся щель проник неяркий луч — свет горящей свечи, в котором плясали снежинки. Он сделал шаг в сторону и чуть ближе к двери, чтобы его могли рассмотреть и чтобы самому увидеть, кто стоит на пороге.

— Ни шагу дальше! — грозно предупредила его женщина. — Я вооружена!

Это его ничуть не встревожило.

— Я в этом и не сомневался, — ответил он ей. — Но у тебя ведь и глаза тоже есть, не только клинок, я надеюсь? Ты бы сперва разглядела, кто я такой, ведь я уже бывал здесь прежде. Тебе следовало бы это знать.

Их там оказалось двое: молодая девушка со свечой и рядом с ней другая, постарше. А сзади толпились и остальные, тоже со свечами в руках.

Девушка подошла ближе и подняла свечу, чтобы как следует осветить его лицо.

— Клянусь Даной, лунной богиней! — выдохнула женщина постарше.

— Да, — кивнул Пол. — А теперь, пожалуйста, позовите вашу Верховную жрицу. У меня мало времени, а мне очень нужно поговорить с нею. — Он попытался перешагнуть через порог.

— Стой! — резко остановила его та, что постарше. — Ни один мужчина не может войти сюда, не заплатив собственной кровью.