Блуждающие огни - [22]

Уже ближе к вечеру один из бойцов первого отделения, лежавший в засаде у самого леса, заметил в молодом дубняке запряженную парой гнедых подводу. Именно таких лошадей им было велено разыскивать. Паренек передал по цепи, чтобы немедленно позвали капрала Боленя. Прибывший капрал и двое бойцов бесшумно подкрались к подводе. Наблюдая за ней, они обратили внимание на то, что просторная повозка стоит, зацепившись осью заднего колеса за молодой крепкий дубок. Это, видимо, и мешало лошадям двигаться по знакомой им дороге домой. Но где же возница, который в этот момент интересовал их больше всего? Болень приказал подстраховать его, а сам, крадучись, подобрался к подводе и заглянул в нее. Свернувшись в клубок, в ней сном праведника спал пожилой усатый мужчина, от которого за версту несло самогоном. Капрал, жестом подозвав одного из бойцов, отправил его с донесением к подпоручнику, а сам остался возле подводы, не спуская глаз со сладко похрапывающего хозяина. Подошли Элиашевич и Ставиньский. Последний знал Ляцкого в лицо и мог опознать его. Да, это был он.

Послав связного к Боровцу, чтобы тот сообщил командованию о поимке хозяина бандитского схрона, Элиашевич резко тряхнул Ляцкого. Тот открыл глаза. Даже при виде черта он испугался бы, наверное, не больше, чем теперь при виде разъяренного Элиашевича и стоявших позади него двух бойцов КВБ. Ляцкий с обезумевшими от страха глазами упал на колени и, сложив руки словно для молитвы, не мог выдавить из себя ни единого слова, даже мольбы о пощаде. Элиашевич, не давая опомниться ошеломленному пособнику бандитов, обрушил на него град вопросов:

— Куда вы отвезли бандитов? Где Рейтар? Что с Молотом?

— Я не виноват. Они мне угрожали, что пристрелят, они заставили меня, хотели дом спалить…

— Хватит скулить. Отвечайте на вопросы. До какого места вы их довезли?

— До леса, пан начальник, до леса…

— До какого леса?

— До Рудского.

— Рудский лес большой. Точнее — куда? Ну?

— Да с десяток километров отсюда. Чертово урочище называется.

— Покажешь.

— Боюсь.

— Покажешь. Заворачивай лошадей. Ну, быстро!

Ляцкий легко спрыгнул с подводы и начал подталкивать ее, пытаясь освободить зацепившееся колесо. По знаку капрала один из бойцов поспешил ему на помощь. Через минуту лошадей вместе с повозкой повернули в ту сторону, откуда они привезли недавно своего неудачника, возницу.

Белый шлейф ракеты прорезал небо: это был сигнал к прекращению облавы. Бойцы поднимались, с наслаждением потягиваясь и растирая затекшие от многочасового лежания мышцы. Что уж тут скрывать, многие были довольны тем, что на этот раз обошлось без стрельбы. Все радовались предстоящему возвращению в Ляск.

Но вместо ожидаемого распоряжения направиться к замаскированным поблизости машинам раздалась команда:

— По отделениям, становись!

— Быстрее, быстрее!

— Направление — прямо в лес. Отделение, шагом — марш!

У наиболее горячих и языкастых невольно вырвалось:

— Что за черт? Куда это мы опять шпарим?

— Нет, ей-богу, я больше не выдержу.

— Говорю вам, ребята, если бы я знал, что придется так в жизни мучиться, то…

— Ну тише вы там, тише!

— Но, товарищ капрал, что же это такое? Сколько можно еще так, без отдыха?

— А я что, на мотоцикле, что ли, еду?

— Да нет, но капрал — это все-таки капрал!

— Ты, Казик, не подлизывайся.

— Подожди, тоже когда-нибудь будешь капралом.

— Или покойником.

— Эй ты, возьми сейчас же свои слова обратно, не люблю, когда так говорят!

— Я тоже не люблю, но приходится.

— Я сказал, тихо! Прекратить разговоры!

Бойцы тащатся в жару по меже среди ржаного поля. Лес уже недалеко: каких-нибудь сто — двести метров. Их отделяют от него только заросли низкорослого ольшаника и боярышника.

Капрал Кравец скорее по привычке, чем по необходимости подает команду:

— Налево, по одному — в цепь! Прочесать заросли!

Команда творит чудеса, приказ есть приказ — с оружием наготове бойцы, послушные и дисциплинированные, безропотно рассыпаются в цепь. Переплетенные ветви боярышника, мешают идти, царапают руки, лицо. Грохнул выстрел. Затем сразу же полоснула очередь — одна, другая… С правого фланга застучал ручной пулемет. В сторону Рудского леса, отстреливаясь, бегут двое. Вдруг один из них подскакивает, делает пол-оборота назад и падает лицом в сторону бегущих за ним солдат, другой пробегает еще несколько шагов и тоже валится, сраженный короткой очередью ручного пулемета. Ошеломленное, состоящее в большинстве своем из молодых, необстрелянных бойцов отделение, как стадо перепуганных овец, окружило капрала. Кто-то кричит:

— Товарищ капрал, товарищ капрал! Юзвицкий убит!

Двое бойцов выносят из зарослей истекающего кровью Казика Юзвицкого. Капрал и санитар подбежали к нему. К сожалению, уже поздно. По изуродованному лицу видно, что в него стреляли почти в упор.

Один из бойцов истерически зарыдал:

— Зачем я это сказал, зачем? Боже мой, что же мне теперь делать?

Это тот, который минуту назад в шутку назвал Казика покойником.

— Накаркал, черт бы тебя побрал.

— Тихо! Прекратите дурацкую болтовню! — Капрал Кравец не забывает, что он здесь командир.

Со стороны леса мчится газик с подпоручником Боровцом. Подпоручник на ходу спрыгивает с машины и, спотыкаясь, бежит по густой траве к лежащему на плащ-палатке солдату. Опускается на колени, склоняется над ним, встает и снимает пилотку. Стоящие рядом бойцы следуют его примеру. Элиашевич накрывает убитого плащ-палаткой. Боровец с трудом сдерживает рыдания. Это первый его подчиненный, погибший в бою. Резко отворачивается, чтобы солдаты не заметили его волнения, и хриплым, неестественным голосом подает команду: