Блудная дочь возвращается - [52]
«Мы будем жить вместе… Хочешь, я буду сам провожать Анку в школу, чтоб ты могла поспать? И по хозяйству всегда помогу, и ничего взамен требовать не буду… Кроме одного: если будешь гулять, то не на студии!» В общем, уговорил. В шутку, сев за пишущую машинку, я составила договор между нами, где основным и единственным пунктом было предоставление мне полной свободы, - и он его подписал. Я спрятала договор в шкатулку с документами, сказав, что всё это хоть и с юмором, но вполне серьёзно.
Правда, условия договора я исполняла спустя рукава. Экспедиция, как правило, сводила на нет все мои благие намерения…
Лица моих бывших любовников иногда вдруг возникают на экране телевизоров, в прессе - и тогда я вспоминаю о них и узнаю их дальнейшую судьбу. Других неожиданно встречаю где-то, например, на международной выставке или во Дворце съездов, но так и не подхожу. Зачем, у нас нет ни общих интересов, ни притаившейся в глубине душевной близости. А может быть, боюсь, что в моей расплывшейся фигуре и постаревшем лице они не признают прежней Лены, и хочу остаться в их воспоминаниях всё той же очаровательной красоткой?
В конце 70-х годов в свои 32 года я была ещё достаточно хороша. С тоненькой талией, со вкусом одетая, пышные рыжеватые волосы и свежее личико. Выглядела я значительно моложе своего возраста и привыкла быть объектом повышенного внимания мужчин. Да и женщины мне часто делали комплименты. Особенно я нравилась почему-то женщинам немолодым: матерям подруг и друзей, тёткам мужа. Я, конечно, уделяла своей внешности больше внимания, чем в юности, но этим не злоупотребляла. Моя внешняя привлекательность была обыденной данностью для меня.
Тот мой облик сохранился не только на фотографиях. Частенько он мелькает и на телеэкране, когда повторяют музыкальный фильм «Сватовство гусара». Полк гусар во главе с артистом Боярским под звуки бравого марша въезжает в город, а молодые купчихи приветствуют его, «в воздух чепчики бросая». И я среди них, крупным планом у окна посылаю воздушные поцелуи, а затем плавным движением бросаю, только не чепчик, а шарф. То в белом парике, то в чёрном. Это было лето 79 года прошлого столетия, можно сказать, в прошлой жизни.
Светлана Дружинина, с которой, как я уже писала, я встретилась на своей первой короткометражке, а потом стала и соседкой по дому, пригласила меня на свою картину ассистентом художника по костюмам. И так получилась, что актриса, которая должна была участвовать в групповке, не пришла. Светлана попросила меня надеть её костюм и занять место в окне. Я никогда не стремилась в актрисы, тем более, что на съёмочной площадке им приходилось напряжённо работать, включая время на грим, одевание, заучивание роли и тому подобное, - в общем мало приятное и обременительное занятие. Но в этом случае, чтоб выручить Светлану, к которой я относилась с большой симпатией и уважением, я согласилась. Теперь я очень этим довольна и благодарна Дружининой - она подарила мне на будущее отражение моего живого прошлого. В начале ноября в Доме кино на премьере «Сватовства гусара» она, представляя как режиссёр-постановщик членов съёмочной группы и актёров, не забыла представить и меня, сказав, что я «буквально своей прекрасной грудью закрыла амбразуру».
Итак, я была прекрасна, когда стояла в сиреневом платье, которое сама связала, предварительно распустив мужнин свитер. Я причёсывалась, стоя перед огромным зеркалом в холле Дома кино, прихорашиваясь перед банкетом, по традиции сопровождающим киношные премьеры. А справа маячили фигуры двух юношей, облик которых как бы растворялся в серебристом свете люстр и тумане памяти. Помню только тёмные кудри одного из них и глаза цвета голубиных крыльев - нечто напоминающее головку ангела на фресках европейских художников.
Потом был банкет в ресторане Дома кино, шутки, тосты… Слева от меня оказался незнакомый мне гость, который представился Резниковым. Я сделала вид, что мне хорошо знакома его фамилия, но понятия не имела, кто это. Как оказалось, он был известный представитель, как сейчас принято выражаться, шоу-бизнеса. Пристал он ко мне со страшной силой и всё с одной просьбой: дать телефон для сына своей знакомой, который «буквально влюбился с первого взгляда», увидев меня в холле. Юноша якобы был ещё и сыном очень известного дирижёра Кондрашина, о котором я, далекая от музыкального мира, ничего не знала и не слышала, кроме фразы «оркестр под управлением Кирилла Кондрашина». Это имя было отзвуком, оставшимся в памяти от радиопередач, которые в свою очередь тоже служили фоном чего-то расплывчатого. У моих родителей, как и у моего мужа, была привычка держать на кухне постоянно включённым приёмник, а концерты, как известно, излюбленная палочка-выручалочка тех, кто составляет программы. Впоследствии назойливое бормотание из приёмника стало и для меня естественным, только радио сменил телевизор - так я стала всегда пребывать в курсе всех событий.
Но вернусь к событиям тридцатилетней давности, как оказалось, сыгравшим большую роль в моей дальнейшей жизни. Тогда за праздничным столом Резников меня так достал, отвлекая от более интересных разговоров, что я продиктовала телефон. Но тут же об этом забыла. Тем более, что в конце вечера возникли другие проблемы. Провожать меня увязался директор Экспериментальной телестудии Марьяхин, мужчина представительный и мною доселе очень уважаемый. Он предложил подвести меня домой, и я не предполагала, что могут возникнуть какие-то осложнения. Не доезжая до моего подъезда метров сто, он неожиданно остановил машину и проявил прямо-таки юношескую прыть, и намерения его были вполне определёнными. Я была в замешательстве, так как не знала, как себя вести, чтобы улизнуть без потерь. Дело не в том, что я не умела давать отпор мужикам, а в том, что Марьяхин был парторгом моей партячейки, работодателем моего мужа, в общем, мы, мелкие сошки, были в его власти. Поэтому я опасалась проявить грубость, чтоб его не обидеть. Всё кончилось тем, что я выскочила из машины и помчалась к дому через дворы, при этом понимая, что в его возрасте и с его комплекцией он вряд ли бросится мне вдогонку. Забегая вперёд скажу, что, несмотря на мои опасения, эта история не имела никаких негативных последствий. Случайных встреч с ним в коридорах студии я старательно избегала, даже на партсобрание не пошла, сказавшись больной. А через пару месяцев он скоропостижно скончался.
