Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке "нет"!) - [31]

Переглянувшись, гости принялись за десерт. В этот раз он пошел уже много лучше, чем в предыдущий, даже впечатлительный Кудрявый не стал выскакивать, зажимая рот, из-за стола, но принялся ковырять слоеный кусок теста со взбитыми сливками. Пока еще без удовольствия, но уже без отвращения.

Сатана опустил голову, будто его сморил сон, и никто по этому поводу не выказал ни малейшего удивления, словно спать прилюдно на толчке было делом настолько обычным, что не требовало обсуждения. А может, он не спал, а обдумывал сценарий нового клипа, а то и вовсе даже мюзикла. Кто знает...

Глава 10. Монголы

Двое сонно покачивались в седлах. Их не интересовал необычайно красивый в степи рассвет, больше же взгляду зацепиться было не за что – ландшафт не менялся, на многие километры вокруг все было одинаковым и определить свое местонахождение мог только человек опытный. Очевидно, эти двое были таковыми, потому что один, более плотного телосложения и в халате с меньшим количеством заплаток, внезапно приподнял голову и сказал:

– Скоро подъедем.

– Да, скоро, – согласился второй. – Час дороги остался.

– Богурджи...

– Что, Таджибек?

– Все-таки сволочь этот Субудай.

– Конечно, сволочь.

– Заставил нас отрабатывать аванс. Словно не мог дать денег просто так.

– Да.

– Хорошо хоть, выделил коней, не то пришлось бы идти пешком.

– Да.

– А что мы будем делать, когда вернемся?

– Не знаю.

– Денег нет, вторую часть заработанного Субудай заплатит нам позже.

– Да.

– Может, Тулен-Джерби нальет нам в долг?

– Может, – наконец оживился Богурджи. – Мы скажем ему, что скоро Субудай заплатит нам за перегон скота, тогда Тулен-Джерби нальет.

Сонливость попутчиков исчезла. Не сговариваясь, двое пришпорили коней и даже с интересом закрутили головой по сторонам, будто любуясь не меняющимся степным пейзажем...

– Что за дела? – спросил Богурджи, словно Таджибек мог ему объяснить.

– Что за дела? – спросил Таджибек, словно ему мог ответить Богурджи.

Они спрыгнули с коней и подошли к пивной юрте – точнее, к тому, что от нее осталось. Недоверчиво поковыряв ногами давно остывшие головешки, двое растерянно переглянулись.

– Что-то произошло, – нахмурившись, сказал Богурджи.

– Что за сволочь сожгла пивную юрту? – нахмурившись, сказал Таджибек. – Где мы теперь будем пить кумыс в долг?

– Не нравится мне все это, – подозрительно посмотрев по сторонам, сказал Богурджи. – В степи появилось много незнакомых людей. Ты видел, что творится возле юрты Бастурхана?

– Там спят прямо на земле, – подтвердил Таджибек. – Откуда столько народу? Что они забыли возле юрты этого босяка?

– Но ты недавно называл его великим ханом, – подивился Богурджи.

– Я готов называть ханом любого, кто за это наливает кумыс, опохмеляя, – философски заметил Таджибек. – Поехали к его юрте, посмотрим, что там за народ.

– Поехали. Может, этот босяк опять разжился кумысом. Интересно, кто же спалил пивную юрту Тулена-Джерби? И где он сам?..

Через несколько минут они точно узнали, куда подевался юртмен:

– Что это? – испуганно закричал упавший от неожиданности с коня Богурджи.

– Что это? – испуганно закричал упавший от неожиданности с коня Таджибек.

Лежа в степной пыли, не предпринимая попыток подняться, двое с ужасом смотрели в сторону юрты Бастурхана, до которой не доехали совсем немного. Возле множественно латанной юрты приятеля из земли торчал шест. Хорошо закрепленный, высокий, прямой, он даже не покачивался на легком ветру, очевидно, глубоко и прочно вбитый в сухую степную землю. С шеста на них строго смотрели широко раскрытые глаза отделенной от туловища головы бедняги Тулена-Джерби. Его длинные немытые волосы, в отличие от шеста, подчиняясь дуновениям воздуха, плавно развевались, словно юртмен укоризненно покачивал головой, пеняя на них за не отданный вовремя долг.

– Несчастный Тулен-Джерби... – не веря своим глазам, пробормотал Богурджи.

– Несчастный... – подтвердил Таджибек.

– Значит, мы ему больше ничего не должны.

– Значит, так...

Полог юрты распахнулся. Вышедший Бастурхан застыл на пороге, вдохнул свежий воздух, лениво потянулся... Затем обогнул юрту и принялся шумно мочиться на ее дальний от входа угол, негромко напевая что-то себе под нос. Облегчив мочевой пузырь, он запахнул халат и огляделся. Заметив друзей, он приветственно помахал им рукой.

– Идите ко мне! – радостно выкрикнул Бастурхан. – Не спеша подниматься, двое молча таращились на своего приятеля, который постепенно менялся в лице. – Я кому сказал! – уже грозно выкрикнул он, отчего у двоих и вовсе отнялись ноги; теперь они не смогли бы встать, даже если очень сильно этого захотели. – Привести этих нечестивцев ко мне! – отвернув голову в сторону, выкрикнул Бастурхан кому-то, и появившиеся вдруг откуда-то люди бросились к испуганно сжавшимся Таджибеку с Богурджи.

Набежавшие, числом не менее десятка, подняли их на ноги, сильными оплеухами опять сбили на землю, затем опять подняли, опять сбили...

– Вот они, Повелитель... – Их волоком втащили в юрту Бастурхана, бросили перед ним как ветошь, затем пинками заставили стать на колени: – Приветствуйте Владыку вселенной, собаки!

Моментально сообразив, что от них требуется, Таджибек с Богурджи ползком добрались до Бастурхана, возлежавшего на мягком, белом как снег войлоке, и осторожно прикоснулись лбами к его изрядно попахивающим носкам.