Блондинка - [169]

— Может, пойдем? Я тут кое-кого побаиваюсь.

— Боишься? Но почему? Или прошлое дышит в спину?

Норма Джин рассмеялась, прислонилась к В. Ох, уж эти мужчины, такие шутники!

— Я же г-говорила тебе, дорогой. У меня нет прошлого. «Мэрилин» родилась только вчера.

Господи, как же они верещат! Прямо как младенцы, которых закалывают штыком.

Роскошные птицы в радужном зелено-синем оперении расхаживали по саду и смешно подергивали маленькими головками, точно общались с помощью азбуки Морзе. Гости заигрывали с ними, кудахтали и ворковали. Хлопали в ладоши, чтобы напугать. Норме Джин показалось странным, что павлины не разворачивают свои хвосты веером, а ходят, небрежно волоча их за собой по земле. «Будто они для них обуза, тяжкая ноша, верно? Такие красивые хвосты. Но, должно быть, ужасно тяжелые». Весь вечер Норма Джин ловила себя на том, что говорит сплошными банальностями. Простыми и избитыми словами — наверное, за неимением сценария. А когда в голову приходили такие слова, как прощание, экстаз, алтарь, она не могла произнести их. Ибо что они могли означать в контексте столь роскошной обстановки, в имении техасского нефтяного магната? Норма Джин понятия не имела. А В. с трудом мог расслышать, что она говорит среди царившего вокруг шума и гама.

Они шли вдвоем по вьющейся серпантином дорожке, огибающей искусственную горку с ручьем. По другую сторону ручья тоже бродили павлины, а также невероятно грациозные высокие птицы в ярком неоново-розовом оперении. «Фламинго?» Норма Джин никогда не видела фламинго так близко. «До чего же красивые птицы! Надеюсь, все они настоящие?» Нефтяной магнат и мультимиллионер славился своей коллекцией экзотических птиц и зверей. Ворота при въезде в поместье охраняли чучела слонов с желтоватыми изогнутыми бивнями. Вместо глаз были вставлены лампочки. Господи, как живые! Крышу шато в нормандском стиле украшали чучела африканских грифов, там их сидели целые ряды, и издали птицы походили на зловещие черные зонтики, отороченные бахромой. Здесь же, неподалеку от ручья, металась в клетке южноамериканская пума, а за высоким сетчатым ограждением были заточены обезьяны-ревуны, обезьяны-пауки, попугаи и какаду в пестром оперении. Гости имели также возможность полюбоваться гигантским боа-констриктором, плавающим в стеклянном бассейне трубкообразной формы. Издали удав походил на длинный и толстый банан. Норма Джин воскликнула:

— О-о! Вот уж не хотела бы оказаться в объятиях этого парня. Нет уж, спасибо!

Фраза послужила репликой для В. Он игриво обнял Норму Джин, сжал, сдавил ее ребрышки. И, рассматривая огромную змею, пропустил свою реплику.

— О! А это что там такое?.. Какая-то большая и странная свинья!

В., сощурясь, взглянул на прикрепленную к пальме табличку.

— Тапир.

— Кто?

— Тапир. Ночное копытное, водится в тропической Америке.

— Ночное что?

— Копытное.

— Господи! Что делает здесь ночное копытное?

Белокурая Норма Джин говорила одними восторженными восклицаниями, старалась скрыть все нарастающее беспокойство. За ней точно кто-то наблюдает! Исподтишка! Прячется где-то там, в темноте, за мигающим неверным светом фонарей. И выискивает ее глазами в толпе. И красивое лицо В. выглядит в этом свете странно побелевшим, как гипсовая маска, испещренная мелкими морщинками. А глаза — словно черные дыры. Зачем они здесь? Что они здесь делают?.. Крупная капля пота, смешанного с пудрой, медленно ползет в развилку между двумя большими и красивыми грудями Нормы Джин, исчезает за вырезом вызывающего алого платья.

Сценарий есть всегда. Но далеко не всегда он тебе известен.

Наконец они ее настигли.

Она ждала. Она знала, что это случится.

Кружили вокруг нее, словно гиены. Скалили в усмешке зубы.

Джордж Рафт. Низкий зазывный голос:

— При-вет, Мэрилин!

Мистер Зет с личиком летучей мыши:

— Мэрилин, при-вет.

Мистер С., мистер Д., мистер Т. И другие, которых Норма Джин не узнала. И техасский нефтяной магнат и мультимиллионер, вложивший основные деньги в «Ниагару». Их похожие на горгулий физиономии испещрялись бликами, чередованием света и тени, как в старых немецких экспрессионистских фильмах. В. стоял почти совсем рядом и безмолвно наблюдал за тем, как они подходят и трогают Норму Джин толстыми, как сосиски, пальцами, тыкают ими ей в плечи, обнаженные руки, указывают на бедра, груди, стремятся прислониться, прижаться к ней и тихонько посмеиваются, подмигивая в сторону В. Она наша. Вот эта. Мы все ее имели и имеем. И когда наконец Норма Джин вырвалась от них и обернулась к В., того не было. Он исчез.

Она поспешила за ним. Им пора домой, хотя не пробило еще и полуночи.

— Подожди! Ну, куда же ты? Пожалуйста!..

В панике она вдруг забыла имя возлюбленного. Догнала его, схватила за руку. Он грубо вырвался, выругался. Потом бросил через плечо нечто вроде: «Пока!» или «Прощай!» Норма Джин взмолилась:

— Я… с ними не была! Ни с одним из них. Правда! — Тут голос ее подвел. Все же скверная она актриса. Слезы бежали по щекам, тушь снова растеклась. Это почти непосильная задача — быть красивой да к тому же еще и женщиной!..

Тут вдруг Норма Джин почувствовала, что кто-то схватил ее за руку. Вздрогнула, обернулась и увидела — Касс Чаплин?.. Может ли это быть? А потом кто-то еще сжал другую ее руку, сильные пальцы переплелись с ее пальцами, и она обернулась и увидела — Эдди Дж., любовник Касса? Красивый молодой человек весь в черном, он двигался быстро и бесшумно, как пума, следом за Нормой Джин. А она подошла к самому краю террасы и стояла, слегка покачиваясь на высоких каблучках, ослепшая и онемевшая от боли и унижения. Нежным мальчишеским голосом Касс шепнул ей на ушко: