Блондинка [=Киноповесть с одним антрактом] - [12]

Ира. Тут главная загвоздка — передовая. Все клялись, никто не написал.

Филимонов(ротик-бантик сделался деловит, вертикален). Передовая. Передовая. Если бы вы приняли мою посильную помощь…

Ира. Вы! Да что вы, Игорь Викторович! Этого не хватало!..

Филимонов. Итак!

Ира. Ну, не знаю, начало должно быть майское, весеннее. Просто неудобно.

Филимонов. Записывайте. «Дыхание весны чувствуется во всем».

Ира. Ой, ручка… Точно то, что нужно!

Филимонов. Ха-ха-ха-ха!

Ира. Так, теперь в чем, во всем?

Филимонов. «И в великих делах народа, выполняющего исторические задачи…»

Ира. Так, еще в чем?

Филимонов. А в чем еще? (Он жизнелюбно смотрел на Иринины ноги и потерял нить.)

Ира. Ну, вы сказали: «Дыхание весны сказывается во всем». Многоточие. (Одернула юбку.) «И в великих делах народа». Так, еще в чем?

Филимонов. Еще в чем? А зачеркни «во всем». Просто — в великих делах. Ха-ха-ха! (Он хохотал весело и дружелюбно. Собственно этим, жизнелюбием и простодушным дружелюбием, он и брал женщин.)

Ира. Ну, ладно. Тогда можно уже переходить к отчетному собранию.

Филимонов. К отчетному собранию. (Снова стал серьезен.) «И потому на отчетном собрании так взволнованно звучали выступления тружеников села».

Ира. Какого села?

Филимонов. Я сказал — села? Ха-ха-ха! Ну, это условно, вставишь — по всем нашим профессиям: конструкторов, программистов, чертежниц… В общем, завтра я принесу тебе передовую прямо к утру, оставь место, сразу и наклеишь. В такой вечер! Сидеть здесь. Ха-ха-ха! И выпускать стенгазету! Вот так теряем вечер за вечером! День за днем! Вместо того чтобы! Черт побери! (Он распростер руки, как бы приглашая в свои объятия и ее и заодно всю остальную благополучно устроенную жизнь.)

Ира. Игорь Викторович, а вы не устали от ваших романов? По-моему, это утомительно.

Филимонов. Романы? А у кого их сейчас нет? Только раньше, в молодые годы мы были охотники, а теперь становимся дичью. Вот это — ха-ха-ха! — действительно утомляет. Но с вами, Ирочка, я опять охотник. (Он взъорлил, оставляя все же возможность воспринять это как шутку.) А что! В жизни есть все, чтобы чувствовать себя несчастным человеком! Но в жизни есть все, чтобы быть и счастливым человеком! Надо только решить, что тебе больше подходит! А потомки пусть нас судят. Если им вообще будет до нас дело! (Ротик его снова развернулся в жизнелюбивый бант.)

Ира. А все думают, что вы такой серьезный!

Филимонов. Я — серьезный! Ха-ха-ха-ха!

Ира. Такой занятой!

Филимонов. Я — занятой! Ха-ха-ха!

Ира. А вы, оказывается… Ах, шутник! Ах, озорник! Да вы, оказывается, ого-го!

Филимонов. Не отрицаю.

Ира. Так, может, вы и проводите меня? Жена не отмечает явку?

Филимонов. Все предусмотрено. Куда прикажете?

Ира. Только до дома.

Филимонов. Только до дома?

Ира. Да… Погода, правда, тускловатая.

Филимонов(смотрит в окно). Дом снесли. Наконец-то. Больше года сносили. Теперь год будет вид на пустырь. Потом три года будут другой дом возводить.

Ира. А кто там? Стоит? На пустыре?

Филимонов. Какой-то с теодолитом. Неужели сразу приступают? Да еще вечером? Трудно поверить. Хотя нет, это не теодолит. Вроде бы подрамник на треноге. Художник. А чего там рисовать? Пустырь? Ржавую проволоку? Битый кирпич, мусор? Мода. Все авангардисты стали. Тогда как на Западе давно уже к реализму вернулись. Художник. Ха-ха-ха!

Ира. Художница!.. Художница!.. (Маленький колокол зазвучал в ее груди.)

Ира, мать, Евгений Евгеньевич

Ира. Почему я подумала, что это — художница? Еще ничего нельзя было различить, а я уже подумала… Все четко! И пустырь такой же… Ржавая проволока, битый кирпич, и стоит художница и рисует! Все точно так, как у Льва на стене!

Мать. Анекдот.

Ира. Нет, ты поняла?

Мать. Ну и что, у меня то и дело такие совпадения. Подписываешь резолюцию, а кажется, что ты ее уже подписывала. Называется ложная память.

Ира. Я знаю, как называется! Но это — не так называется! Лев нарисовал именно все это! Причем давно, когда и дом еще не начали сносить! И пустыря еще не было! Это можно объяснить? Кто это может объяснить?

Отчим похаживал, богатырски поводя руками, хотя это выглядело уже несерьезно.

Евгений Евгеньевич(заметил). Объяснимо все. Есть еще непознанное, а непознаваемого нет.

Мать. Ну, допустим, даже пустырь. Что из этого следует?

Ира. Следует, что я должна у него это выяснить. Я сама хочу понять! Я должна его увидеть.

Мать. Опять? Сколько времени прошло, посчитай! Явишься к нему сообщать, что видела женщину на свалке? Я ничего не понимаю, я ничего не понимаю, у меня нет сил. Жень, ты хоть!..

Ира. Так. Возьму отгул, мне положено.

Мать. Прямо сейчас? Какая срочность?

Ира. Или отпуск за свой счет…

Мать. Какую цель ты преследуешь? Спроси себя.

Ира. А если не вернусь в срок, оформи мне ту по собственному желанию. И оставлю на всякий случай заявление.

Мать. Опять сначала?

Ира. Я хотела! Я старалась! Могли убедить. Но всему есть предел. Одно и то же, одно то же, день за днем, день за днем, заколдованный круг, и так до конца? На фига!

Мать. Да где ты найдешь, чтобы не од! и то же! Жень, прими хоть какое-то участие!

Евгений Евгеньевич. Все неоднозначо, все неоднозначно. Однозначно ответить трудно. Что-нибудь рекомендовать. Главное, с какой стороны подойти, как взгля нуть. Если бы спросили меня…