Блокадный пасьянс - [124]

По прошествии многих лет страдания, на которые враг обрёк жителей города, кажутся настолько чудовищными, что поневоле возникают мысли о том, что ради сохранения жизни можно было бы и сдать город. На Западе подобная точка зрения широко распространена. Её поддержал известный русский писатель Виктор Астафьев, выразив сожаление, что Ленинград не был объявлен открытым городом. Он посетовал, что «люди предпочитали за камень погубить других людей».[104] Как бы дискутируя с ним, современный немецкий историк Й. Хюртер в монографии «Вермахт под Ленинградом. Боевые действия и оккупационная политика 18-й армии осенью и зимой 1941/42 годов» возразил: «Подготовленный 18-й армией захват Ленинграда вряд ли привёл бы в случае успеха к “обычной” жизни оккупированного города. По всей видимости, захваченный немцами Ленинград, в котором проживали 200 000 евреев и тысячи большевистских функционеров, стал бы местом ужаса, не идущего ни в какое сравнение с захваченным Парижем, и где было бы ещё хуже, чем в занятой немцами Варшаве. Возможно, блокада для жителей Ленинграда, несмотря на чудовищно огромное число жертв, стала меньшим злом».[105]

12 января 1942 года, понедельник, 205-й день войны

Лееб:

На Волхове предстоит крупное наступление противника. В готовности к нему находятся семь новых дивизий, семь стрелковых бригад, одна кавалерийская дивизия. 215-я пехотная дивизия занимает полосу обороны шириной 32 километра. Ожидается наступление от четырёх до шести дивизий противника. Мало надежды на то, что удастся удержать Волховский участок фронта.

У меня состоялся продолжительный разговор с Гитлером по телефону об обстановке в районе Старой Руссы, Демянска и Холма.

Буров:

Среди тех, кого потерял сегодня Ленинград, писатель Сергей Александрович Семёнов. С первых дней войны он ушёл в ополчение, командовал взводом, сформированным из ленинградских писателей. Входил этот взвод в состав 1-й дивизии народного ополчения.

Смерть настигла Семёнова уже на восточном берегу Ладожского озера, где с продовольствием было несравненно лучше, чем в осаждённом Ленинграде. Но подорванный дистрофией организм писателя оказался не в силах бороться с болезнью.

Какое совпадение – Сергей Семёнов являлся автором повести «Голод»! В этой книге, вышедшей в начале двадцатых годов, показан Петроград времён Гражданской войны. Показан талантливо, достоверно.

Сегодня возникло около 20 пожаров. Самый большой из них – в Гостином дворе. Под угрозой оказалось чудесное здание в самом центре города.

Буфф:

Ходил в баню в Синявино. Холодно и дымно.

Автор:

Как известно, советские войска повернули при новом своём наступлении не к югу, чего опасался Лееб, а на северо-запад с целью освобождения Ленинграда от блокады. При этом прорыв осуществлялся по полному бездорожью в условиях зимы, что вело к усталости войск, потере управления и в конечном итоге закончилось остановкой. В июне 1942 года эта операция завершилась пленением 32 тысяч солдат 2-й Ударной армии генерала Власова.

Запись Бурова о писателе Сергее Семёнове меня заинтересовала, и в Интернете я нашёл электронный вариант романа «Голод».[106] Повествование в нём ведётся от лица 15-летней девочки с чудесным, волшебным именем Фея. Действие разворачивается на фоне одной семьи, и все события, разговоры, чувства персонажей связаны с обостряющимся изо дня в день ощущением голода. События происходят в период с апреля по ноябрь 1919 года. Апофеоз наступает в октябре, когда в разгар Гражданской войны к Петрограду подступают войска белых под командованием генерала Юденича.

Невольно возникла ассоциация с дневниковыми записями Елены Скрябиной. У Феи и Скрябиной одинаковые мысли о том, где и как достать хлеб, чтобы прокормить себя и своих близких. Разница в том, что они оказались по разные стороны политической баррикады. Фея – за красных и страшится прихода белых, поскольку против них воюют её братья, а Скрябина не любит советскую власть: у неё красные в Гражданскую войну расстреляли брата. События в романе Семёнова разворачиваются на фоне обостряющегося чувства голода. Он усиливается настолько, что люди, уже не таясь, начинают обсуждать то, на что до этого не решались. Голод един для всех, он затмевает осторожность, наружу вырывается озлобление людей. В канцелярии, где работает Фея, сотрудники, мечтающие о возврате прежнего режима, открыто говорят: «Когда придут белые, хлеб снова будет по три копейки, будет всего довольно, и коммунистам будет крышка». А затем наступает момент, которого уже никто не страшится: ни те, кто за белых, ни приверженцы советского строя. Ими овладевает безразличие, сопровождаемое одним лишь желанием: «Скорей бы наступил конец всему этому. Всё равно какой». Ситуации 1919 и 1941 годов оказались схожими. История голода повторилась через двадцать с лишним лет. Правда, было одно отличие. Фея имела возможность в поисках продуктов регулярно и без опаски покидать город, а Скрябиной удалось это сделать лишь несколько раз. С началом ленинградской блокады дверь в город захлопнулась с обеих сторон. Немцы не пускали к себе, решив уморить Ленинград голодом, а органы НКВД в блокированном городе строжайше следили за тем, чтобы никто его не покинул и, не дай бог, не перебежал бы на сторону врага. По выражению академика Дмитрия Лихачева, возникла «внутренняя блокада». Ленинградцы оказались в двойной мышеловке. Последствия ленинградского голодомора оказались ещё более ужасающими, чем голод в 1919 году. Жертвой её стал сам писатель Сергей Семёнов. На момент смерти ему было 49 лет.