Блокадные будни одного района Ленинграда - [6]
С другой стороны, наличие профессиональных знаний, компетентности для целого ряда должностных лиц в партийном аппарате и не требовались. Этот парадокс можно объяснить тем, что для утвержденных в должностях – от инструктора райкома до секретаря обкома – стержнем, содержанием, сущностью и смыслом их деятельности, именовавшейся «партийное руководство», было – «руководить массами». Должность обязывала. Сегодня он мог быть инспектором Наркомата просвещения отдаленной автономной республики, завтра – заниматься пищевой промышленностью и общественным питанием Ленинграда (как П.Г. Лазутин). Василий Гроссман на страницах своего романа «Жизнь и судьба» вывел подобный тип партийных функционеров: они могли – по очереди или параллельно – заниматься всем: фабриками, детскими садами, кормами, вагонами…
Пытаясь понять логику или мотивацию действий верхнего эшелона городской власти в годы блокады, надо, наконец, иметь в виду и следующее.
Они были «под колпаком». Давно и основательно.
В.А. Иванов пишет, что еще в начале 1930-х гг. между органами госбезопасности и ВКП(б), особенно на региональном уровне, «обозначились откровенные расхождения в оценках характера и методов реализации партийных директив. Тогда многие сотрудники Ленинградского ОГПУ первыми пытались в спецсообщениях, докладных записках и донесениях восстановить реалистичную картину происходящего в регионе, вопреки лицемерной и насквозь лживой холуйской информации местных партийных и советских структур.
Один из главных организаторов террора на Северо-Западе – Киров пытался снять эти расхождения <…> но в новых условиях, когда задумывался погром нахрапистой и агрессивной местной номенклатуры, партийно-советской и хозяйственной бюрократии, выросшей за последние 5–7 лет» принцип партнерства органов госбезопасности и ВКП(б) не годился. «Впереди предстояла невиданная ранее схватка за выживание»[40]. К началу 1937 г. руководство Ленинградского УНКВД уже не считало себя обязанным в полном объеме информировать Смольный о своих планах и намерениях. «Поэтому за сравнительно короткий срок в УГБ НКВД были собраны первичные компрометирующие материалы» на А.А. Кузнецова, П.С. Попкова, Я.Ф. Капустина и ряд других. Данные, собираемые сотрудниками Управления, в Москву не направлялись, ни Жданов, ни сами фигуранты о «материалах» не информировались. «Истребительный психоз нагнетала не только правящая ленинградская номенклатура, но и местные карьеристы в советских учреждениях и партийные функционеры рангом пониже, желающие „порешать“ свои личные проблемы. Активизировались обиженные и не замеченные ранее, малоквалифицированные, но амбициозные личности»[41].
И еще. В книге часто упоминаются партийно-советские руководители города и двух районов. Многие из них были одногодками, и почти все – ровесниками (1905–1907 г. р.). Пришли они на должности своего уровня в основном в 1938–1939 гг. Годах, о которых пишет в своих воспоминаниях Н.С. Хрущев, направленный в 1938 г. на Украину возглавить республиканскую парторганизацию: «Начали мы знакомиться с делом. По Украине будто Мамай прошел. Не было <…> ни секретарей обкомов партии в республике, ни председателей облисполкомов. Даже секретаря Киевского горкома не имелось»[42]. Таков был один из итогов очередной «чистки» в эпоху «большого террора».
«Благодарность» же за свой труд это поколение получит лет через пятнадцать.
15 августа 1952 г. арестованы, а затем осуждены к длительным срокам тюремного заключения одновременно более 50 человек, работавших в годы блокады Ленинграда секретарями райкомов ВКП(б) и районных исполкомов[43].
Главы книги составлены по тематическому признаку.
При изучении одного архивного дела я обнаружил, что еще в октябре 1943 г. была попытка возвратить топоним «Екатерингофский» на карту города. Этому посвящена предпоследняя глава.
В качестве заключения – небольшая 14-я глава.
Примечания к публикуемым первоисточникам и источникам мои, за исключением оговоренных.
Топонимы (как и адреса) приведены на период 3 августа 1940 г. – 12 января 1944 г. (если только топоним не цитируется по первоисточнику), названия предприятий и учреждений – на период 1941–1944 гг.
Как автор, приношу прежде всего благодарность жителям блокадного Ленинграда (которых я уже назвал) – Г.П. Гольцовой, Т.И. Давыдовой, Ю.Е. Давыдову, З.П. Кузнецовой, Н.М. Лавровой.
Благодарю жителя блокадного Ленинграда, старшего хранителя Филиала Центрального архива Министерства обороны (военно-медицинских документов, г. Санкт-Петербург) Тамару Алексеевну Маришенко за помощь в ознакомлении с материалами архива.
Мои слова благодарности Антонине Владимировне Рохлиной, с июля 1941 г. по конец марта 1945 г. служившей в Действующей армии, госпитале и войсках
МПВО блокадного Ленинграда. Последние несколько лет А.И. Рохлина является секретарем Совета ветеранов 2-й дивизии народного ополчения – 85-й стрелковой дивизии. И Раисе Сергеевне Филиппенко (Фадеевой), воевавшей в составе указанной дивизии. Воспоминания Раисы Сергеевны записаны мной в 2015 году и приводятся в главе «Медсанбаты».
Приношу благодарность за содействие в сборе материалов по отдельным аспектам книги Н.Н. Гольцову, доктору исторических наук профессору В.А. Иванову (СПбГУ), Е.Ю. Макаровой, Л.А. Старковой (Центральная библиотека имени М.А. Шолохова).
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Книги завершает цикл исследований автора, опубликованных в Издательстве Казанского университета по македонской тематике. «История античной Македонии», часть 1, 1960; часть II. 1963; «Восточная политика Александра Македонского». 1976. На базе комплексного изучения источников и литературы вопроса рассматривается процесс распада конгломератных государств древности, анализируется развитие социальных, военно-политических и экономических противоречий переходной эпохи обновления эллинистических государств, на конкретном материале показывается бесперспективность осуществления идеи мирового господства. Книга написана в яркой образной форме, снабжена иллюстрациями.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.