Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - [67]

«Ответить или нет?» — мучительно размышляла Дайна. Она так ждала этого момента, а теперь вдруг испугалась. Что, если Петр действительно провокатор и агент гестапо? Но откуда ему известен их пароль? Неужели тот, кого захватили в плен, не выдержал пыток? Нет, невозможно! Никто из ребят никогда не выдал бы их с Отто. Умер бы, но не выдал — в этом Дайна была уверена.

Она дождалась, пока Петр промахнется — ей показалось, что он сделал это нарочно — облокотилась на бортик рядом с ним и проговорила:

— Лучше синица в руках, чем журавль в небе.

Петр не отреагировал — во всяком случае, лицо его оставалось таким же сонным и мрачноватым, как обычно. Он подождал, пока Дайна загонит в лузу восьмерку, и одобрительно кивнул.

— Хорошо играете, фройляйн Кайните. Позвольте вас чем-нибудь угостить.

— Если можно, возьмите мне еще кофе, — попросила Дайна. — Вилли превосходно его готовит.

Пока Петр ходил за кофе, она лихорадочно пыталась просчитать последствия своего поступка. Хуже всего было то, что она не успела предупредить Отто. И вообще его не послушалась — вместо того, чтобы спрятаться в доме Галины и переждать грозу, полезла на рожон. Но ведь, возможно, связник и появился в городе в связи с теми событиями, о которых рассказывал Отто. Могла ли она в такой ситуации не пойти на встречу? А вдруг от информации связника зависит жизнь одного из ребят?

«Не хочу знать, — думала Дайна, проклиная себя за трусость. — Не хочу знать, кто из наших ребят попал в плен, кого сейчас пытают в гестапо… Сашка, Левушка, Вася… Кто бы это ни был — мне будет одинаково больно».

Вернулся Петр, поставил перед ней чашку на белом блюдце, перед собой — пузатую кружку с пивом.

— Вы, верно, наслышались обо мне всякого, Дайна, — сказал он, глядя на нее из-под седых кустистых бровей. — Так это все неправда.

Он говорил по-русски, негромко, но совершенно спокойно, будто не боялся, что его могут подслушать. Потом Дайна поняла, в чем дело — Петр говорил чуть в сторону, так, что звуки его голоса гасились тяжелой каменной колонной.

— Я последний из группы Бевза. Мы вычислили предателя, только было уже поздно. Привязали ему камень на шею и бросили в реку, немцы так и не нашли его тела. Когда начались аресты, Иван приказал мне пойти в службу безопасности и сдать тех товарищей, кого все равно уже было не спасти. Все подполье в городе было разгромлено — я остался один.

— Почему я должна вам верить?

Петр пожал бугристыми плечами.

— Не должны. Но всех, кто поддерживал связь с партизанами, пасет гестапо. А мне доверяет и главный гестаповец Карл Доннер, и сам начальник службы безопасности доктор Гегель. У Ивана Бевза, Дайна, не голова была, а Дом Советов. Меня будут подозревать в последнюю очередь. Горько это, да что поделаешь. Понимаешь, что для дела нужно, вот и живешь с клеймом иуды…

— Значит, вы и есть связной? — напрямую спросила Дайна.

Маркер отхлебнул большой глоток пива, вытер усы ладонью.

— Человек, который вам нужен, ждет вас у западной стены Муров, — сказал Петр, проигнорировав ее вопрос.

— Почему он не пришел сюда? — насторожилась Дайна.

— Это вы поймете сами. Сейчас мы с вами сделаем вот что. Сыграем еще одну партию, я у вас выиграю, вы расстроитесь и уйдете. Обойдете коллегиум, посмотрите, чтоб никого рядом не было, и не торопясь пойдете к западной стене. Там и встретитесь. Условная фраза будет та же. Допивайте ваш кофе, не торопитесь.

На этот раз он выиграл у нее шутя. Дайна поняла, что раньше Петр просто бессовестно поддавался, и это, как ни странно, по-настоящему ее разозлило.

— Ищите себе других партнеров, — сказала она довольно громко и пошла к выходу.

— Фройляйн Дайна! — крикнул ей из-за столика долговязый Хонер. Он на пару с каким-то краснорожим типом вел поединок с бутылкой шнапса. Судя по налитым кровью глазам Хонера, шнапс пока побеждал. Ни Коха, ни Клейнмихеля рядом не было видно. — Идите к нам!

— Не могу, извините, — Дайна проскочила мимо Хонера и краснорожего, положила на стойку Вилли десять марок и поспешила вверх по лестнице.

У западной стены Муров никого не было. Дайна постояла, оглядываясь, потом пожала плечами и пошла к реке.

Город как будто вымер. Над рекой вставала луна, было безветренно и тихо. Цокот каблучков Дайны отскакивал от мощных каменных стен коллегиума иезуитов, как мячик для пинг-понга.

От дерева, мимо которого она проходила, отделилась тонкая тень. Она двигалась бесшумно, но Дайна заметила движение и обернулась. К ней приближалась женщина в темном платке и длинной черной юбке. Разглядеть такую в сумерках было непросто.

— Синица из лесу прилетела, — произнесла женщина каким-то потухшим голосом.

Ее звали Алена, и она была женой кузнеца из села Пружаны, Антона Крюкова. Точнее, его вдовой.

Антон Крюков и еще один партизан из отряда старшего лейтенанта Титоренко погибли, отстреливаясь от полицаев, устроивших облаву на советских разведчиков. Кто выдал бойцов «Синицы», Алена не знала. Знала, что Теркина, вышедшего из дома за несколько минут до начала перестрелки, полицаи так и не поймали. А с Левкой история вышла непростая. Его действительно взяли в плен, повезли в соседнее село, где у немцев была оборудована пыточная. Допрашивал его сам оберлейтенант Мольтке, зверюга тот еще. После допросов у Мольтке мало кто сохранял рассудок.