Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - [66]

Ноги сами несли ее по городу. Дайна шла, не обращая внимания на попадавшихся навстречу прохожих, погруженная в свои мысли. И лишь заметив в конце улицы знакомый силуэт сложенной из красного кирпича высокой башни, остановилась, словно налетев на невидимый шлагбаум.

К башне выводили две улицы — Котляревского и Гетьмана Хмельницкого. Дайна огляделась — сейчас она была на улице Хмельницкого. Почему она пришла сюда? Ведь Отто приказал ей сразу же возвращаться домой. И она вроде бы не собиралась его ослушаться…

Дайна почувствовала, как ноги становятся ватными. Пять дней подряд она ходила к этой башне, проверяя, не появился ли условный знак, и никогда не испытывала такого волнения. Что же произошло с ней сейчас?

Последние пятьдесят метров до башни она шла, будто во сне. Наступал светлый августовский вечер, где-то в вышине с криками носились птицы. В кронах зеленых каштанов, окружавших башню, шуршал ветер.

Дайна подошла к башне, закинула голову, любуясь плывущими над ней облаками. Со стороны это должно было выглядеть совершенно естественно. Каланча, как называли башню жители Винницы — самое высокое здание в городе, ничего удивительного, что она привлекает внимание праздно гуляющих девушек.

Откуда-то, как чертик из табакерки, выскочил тщедушный старичок в очках без оправы.

— Пани желает осмотреть Каланчу? Я могу проводить пани до верху. Такого вида, как с верхней площадки, вы нигде больше не найдете!

— Нет, спасибо, — стараясь подчеркнуть свой прибалтийский акцент, ответила Дайна. — Я просто хочу обойти башню кругом.

— Тогда позвольте, я расскажу вам о ней, — не отставал старичок. — У Каланчи, знаете, есть своя история! О! Многие думают, что это пожарная башня, потому и называют ее Каланчой, но это не так. Ее построили в тысяча девятьсот одиннадцатом году для снабжения города водой…

Голос старичка вдруг отдалился, словно увяз в толстом слое ваты. Дайна уже не слышала его — в ушах гулко стучала кровь, как будто кто-то бил маленькими молоточками.

На красном кирпиче, рядом с жирным пауком свастики, было наспех начерчен неровный кружок солнца с длинными и ломкими лучами.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Связной

Винница, август 1942 года

«Я знала, что солнце там будет, — подумала Дайна. — Каким-то образом знала, поэтому и пришла к башне. Что-то вело меня туда, как на веревочке, не ум, даже не интуиция. Что-то другое».

— Сваришь мне кофе, Вилли? — попросила она бармиксера. — Сегодня был на редкость тяжелый день, мне нужно взбодриться.

— Покрепче, фройляйн Кайните? — лицо, обрамленное бакенбардами, оставалось бесстрастным, но в глазах плясали дружелюбные огоньки. — Может быть, с ложечкой коньяка?

— Это было бы чудесно, — искренне улыбнулась Дайна.

Вилли открыл шкаф и достал оттуда позеленевшую от времени медную кофемолку.

— Тогда садитесь за столик, я вам принесу.

— Спасибо!

Она прошла во второй, полутемный сейчас зал. Народу в подвале было немного, в пул никто не играл. Дайна уселась за столик под толстой, похожей на слоновью ногу, колонной, подпиравшей кирпичный свод.

Связник должен был найти ее здесь, в бильярдной — они условились об этом с самого начала. Порядки в заведении Вилли были вполне демократические, и зайти промочить горло сюда мог любой добропорядочный гражданин — это не возбранялось. Другое дело, что если немцам хотелось поиграть в бильярд, то представители низшей расы должны были немедленно освободить стол. Поэтому коренные жители Винницы играли в бильярд редко.

Бармиксер принес ей крепкий и ароматный кофе. Судя по запаху, коньяка там было гораздо больше чайной ложки, но Дайна лишь благодарно улыбнулась Вилли. Он едва заметно подмигнул ей и вернулся за стойку.

Дайна медленно выпила кофе, отодвинула пустую чашку. Посидела, глядя, как молчаливый Петр в одиночестве гоняет шары. Под тонкой тканью рубашки перекатывались огромные бугры мускулов. Трудно было поверить, что ему уже семьдесят лет.

— Не хотите сыграть со мной партию, фройляйн Кайните? — неожиданно спросил ее маркер.

Дайна вздрогнула от удивления. За эти пять дней Петр еще ни разу не заговорил с ней. Она даже была уверена, что он не знает ее имени. Но ожидание грозило затянуться надолго, и Дайна кивнула.

— С удовольствием, Петр.

Он протянул ей кий.

— Разбивайте.

Она разбила пирамиду, закатив в лузу зеленую шестерку.

— Хотите фору? — поинтересовался он.

— Нет, я люблю играть честно.

— Тогда позвольте пожелать вам удачи.

Она забила еще два шара подряд и приготовилась загнать в лузу третий, когда Петр, неслышно подойдя сзади, шепнул ей в ухо:

— Синичка из лесу прилетела.

Кий в руке Дайны дрогнул, и она смазала шар. Это была условная фраза связника, пароль, предназначавшийся только для бойцов группы «Синица». Но откуда это знает Петр? Выходит, связник партизан — он? Петр, которого сами немцы — Кох, Клейнмихель — считали шпионом службы безопасности? Человек, который, возможно, сдал гестапо группу комиссара Бевза?

— Что ж, фройляйн Кайните, — громко сказал Петр, отодвигаясь. — Пришел и на нашу улицу праздник.

Он примерился и навис над бортиком. Кий в его руках казался зубочисткой.

Дайна оглянулась. В зале, кроме них, было еще человек шесть, все немцы. Они пили пиво и вряд ли прислушивались к их разговору.