Близнец Бешеного - [21]

— И кто же из вас врёт?

— Тамара Леонидовна, нужно проверить их тумбочки: не мог же тот, кто слямзил пирожки, заглотать их все разом! — хитро переглядываясь со своими приятелями, неожиданно предложил Рыжий Колян.

— Хорошо, так и сделаем! Пошли в отряд и проверим, — согласилась воспитательница.

Нетрудно догадаться, что пирожки были обнаружены даже не в тумбочке Серафима, а в его чемоданчике.

— Да ты, Понайотов, оказывается вор! — грубо бросила Тамара Леонидовна.

— Вор! Вор! Вор! — скандируя, подхватили воспитанники со всех сторон.

— Я не вор! — Не вор! — со слезами выкрикнул Серафим, но его голос потонул среди хора обвинителей.

Не в силах более терпеть незаслуженное обвинение, Серафим, рыдая в голос, бросился к выходу, но кто-то из окружения Рыжего Коляна подставил ему подножку: Серафим упал и в кровь разбил лоб о спинку кровати.

Этим воспользовались приятели Рыжего Коляна, всей кодлой навалились на него и принялись жестоко избивать.

Старшая воспитательница не вмешивалась, спокойно наблюдая со стороны: за воровство воспитанники сами наказывали виноватого и никогда не вмешивали сотрудников детского дома.

За Серафима попытался вступиться Данилка: он смело бросился на его обидчиков, но силы были слишком неравны. Шестеро против двух. Так что вскоре его отшвырнули в сторону, после того, как Данилка сложился пополам, получив сокрушительный удар кулаком поддых.

Когда, по мнению Тамары Леонидовны, «воришка» получил достаточно, она громко хлопнула в ладоши:

— Хватит с него!

Но её никто не услышал и приятели Рыжего Коляна с удовольствием продолжали его избиение.

— Хватит, я сказала! — во весь голос взвизгнула старшая воспитательница.

На этот раз, словно по мановению волшебной палочки, все резко оставили новичка в покое и расступились.

Жалкий, избитый, лицо в крови, в разорванной рубашке, Серафим с трудом поднялся на ноги.

— Надеюсь, тебе, Понайотов, навсегда запомнится этот урок и ты никогда не будешь воровать! — высокомерно проговорила Тамара Леонидовна.

— Я не воровал! Не воровал! — с надрывом бросил ей прямо в лицо Серафим, после чего со всех ног побежал к выходу, выскочил из палаты, со всей силы хлопнув дверью, и устремился куда глаза глядят…

* * *

Серафиму казалось, что он бежал целую вечность. Сначала бежал по пустырю, потом по пролеску, по запущенному городскому парку. Сквозь пелену слёз он видел расплывающиеся деревья, машины, редких прохожих.

— Гады! Гады! — = — не переставая рыдать, повторял он. — Ну, Рыжий Колян, ты ещё пожалеешь!

Серафим никак не мог понять: почему, за что с ним так поступили?

Конечно, можно допустить, что Рыжий Колян таким образом решил отомстить за то, что в первый же день появления Серафима в детском доме, над тем, кто привык там верховодить, вдруг посмеялся какой-то там новенький. Но почему остальные поддержали его? Что плохого сделал им Серафим?

Может, от страха? Или от собственной слабости? А может быть, поддались стадному чувству?

И этот Крюков: ещё та сволочь оказывается! Ничего, дайте время и вы ещё пожалеете, что с ним так поступили.

Через некоторое время, оказавшись среди огромных деревьев, Серафим бросился на сырую землю и горько заплакал от отчаяния. Нет, он плакал не от физической боли, хотя ему действительно было больно, он плакал от собственного бессилия.

Плакал от того, что его обвинили в том, против чего он сам всегда выступал, осуждая тех, кто зарится на чужое.

Плакал от того, что ему никто, кроме Данилки, не поверил. А это несправедливо!

Серафиму казалось, что весь мир против него.

— Мама, мамочка, как мне жить дальше? Ведь все считают меня вором!.. — Серафим принялся стучать кулаком по сырой земле, приговаривая: — Гады! Сволочи! Подонки!

Постепенно его удары становились все тише и тише, а голос снизился до шёпота. Наконец, он перестал шевелиться и в измождении замер: ему захотелось закрыть глаза и умереть…

Глава 5 САМУРАЙ ТАКЕШИ

Неизвестно, сколько бы ещё пролежал маленький Серафим, впервые переживая незаслуженное обвинение, если бы перед ним не остановился с седой, как лунь, головой невысокий старик. Судя по его разрезу глаз, про таких у нас в народе говорят: «Он сильно прищурился!», этот старик был явно с Востока, причём его можно было с большой долей уверенности назвать и узбеком, и киргизом, и татарином, а может быть, и чукчей.

На самом деле это был представитель Японии — Ясабуро Такеши. Его судьба сложилась так, что он, попав в плен, около четырех десятков лет не видел своей родины.

Историю этого японца вполне можно было назвать романтической, если бы в ней не было столько трагедии. Вполне вероятно, что голливудские мастера, узнай об этой удивительной истории двух любящих людей, создали бы из неё отличный кинофильм, с претензией на получение Оскара: высшей международной кинопремии.

Посудите сами: арест, северный лагерь на десять лет, после чего ещё и «по рогам» получил. Получить «по рогам» означало по тем временам совсем не то, что сейчас, не физическое насилие. В те времена это означало «поражение в правах» после отбывания срока.

Обычно подобный вердикт выносился с определением точного срока такого «поражения», а в документах Такеши в графе «срок» стояло расплывчатое: «до особого распоряжения», что по существу означало бессрочно.