Блистательный Париж - [22]

Пока в стране происходили эти перемены, молодая королева скучала в Лувре. Людовик находил себе массу занятий — он молился, охотился, выращивал фрукты и варил из них варенье. После смерти кто-то сочинил ему ехидную эпитафию: «Какой отменный вышел бы слуга из этого негодного монарха!» Анне увлечения супруга казались глупыми, она тосковала по мужскому вниманию, которым по-прежнему была обделена. Понадобились усилия Римского папы и испанского посла, чтобы Людовик появился в спальне жены, но «медовый месяц» и на этот раз оказался недолгим. И тем не менее королева не желала изменять мужу, несмотря на уговоры ближайшей подруги — интриганки и женщины свободных нравов герцогини Мари де Шеврез.

И тут в «воспитание чувств» королевы неожиданно включился кардинал Ришелье. Несмотря на свой сан, он не чуждался женщин. Говорили о его близких отношениях с королевой Марией после смерти Кончини. Позже в его доме, а возможно, и в спальне обосновалась юная племянница Мари д’Эгийон. Теперь он решил завоевать сердце королевы. Парижские сплетники утверждали, что кардинал надеется сделать то, что не удалось Людовику,— зачать наследника и возвести его на трон Франции. Более вероятно, что он просто хотел держать королеву «под колпаком», не давая ей ввязаться в какой-нибудь заговор. Нельзя исключить и того, что Ришелье просто увлекся Анной, красота которой достигла расцвета (ей было 24 года, ему — почти сорок). Ее покорил ум кардинала, восхитило его красноречие, но мужские чары оставили равнодушной. Возможно, опять сыграло роль испанское воспитание — Анна не привыкла видеть мужчин в служителях Господа.

Устав от домогательств Ришелье, она в недобрый час согласилась на предложение подруги Мари сыграть с ним шутку. Когда он в очередной раз спросил, что может сделать для нее, королева ответила: «Я тоскую по родине. Не могли бы вы одеться в испанский костюм и сплясать для меня сарабанду?» Кардинал долго мялся, но все же нарядился в зеленый камзол и панталоны с колокольчиками и сплясал зажигательный танец, щелкая кастаньетами. Услышав странные звуки, он прервал выступление и заглянул за ширму, где давились от смеха герцогиня де Шеврез и двое придворных. В гневе он повернулся и выбежал вон. Судьба королевы была решена — она не оценила его любви и теперь не должна была достаться никому. Отныне зоркие глаза шпионов кардинала следили за Анной везде и всюду.

Весной 1625 года любовь все же посетила сердце королевы. Это случилось, когда в Париж прибыл английский посланник — 33-летний Джордж Вильерс, герцог Бекингем. Уже на первом балу этот высокий красавец в щегольском наряде очаровал всех присутствующих дам. Его атласный колет был расшит жемчужинами, которые то и дело, будто невзначай, отрывались и раскатывались по полу. «Ах, бросьте! — отмахивался герцог, когда ему пытались вернуть подобранный жемчуг. — Оставьте эту ерунду на память».

Многие знали, что богатство герцога досталось ему благодаря щедротам короля Англии Якова I, который как раз в это время умирал в Лондоне. Юный Бекингем играл при короле не слишком благовидную роль миньона-любовника. Ради развлечения своего господина он тявкал и прыгал у его ног, изображая собачку. Наградой стали поместья, титулы и рука богатой наследницы герцогини Ратленд. Умирая, король завещал Бекингема своему сыну Карлу в качестве главного советника, и теперь герцог приехал сватать новому монарху сестру Людовика XIII принцессу Генриетту. Этот визит оказался роковым: едва увидев Анну Австрийскую, Бекингем потратил три года жизни на то, чтобы завоевать ее расположение. Как и в случае с Ришелье, трудно сказать, что это было — политический расчет или искренняя страсть. Несомненно одно: все эти три года политика обеих держав определялась злосчастным увлечением герцога.

Скандал разразился уже в Амьене, куда Бекингем и королева отправились провожать невесту короля Карла. Вечером из садовой беседки раздался громкий крик, на который сбежались придворные. Они увидели странную картину: Бекингем стоял на коленях, обнимая королеву. Об этом происшествии ходило много слухов — говорили, что пылкий герцог напугал Анну и даже расцарапал ей ноги своими украшенными жемчугом чулками. Потому-то она и стала кричать. Но возможно и другое: свидание состоялось с полного согласия королевы, а крик поднял кто-то из спохватившихся шпионов кардинала. Быть может, Анна все же не лишила Бекингема своего внимания. Иначе, почему при расставании в Булони она подарила ему пресловутые алмазные подвески?

Подвески действительно были! О них говорят в своих мемуарах несколько современников, в том числе друг королевы, известный философ Франсуа де Ларошфуко. Александр Дюма описал всю историю довольно точно: агенты кардинала узнали, что Анна вручила герцогу подаренные королем подвески с дюжиной алмазов. Вдело вступила ловкая графиня Каррик, воспетая Дюма под именем миледи Винтер. Эта бывшая любовница Бекингема, давно получавшая деньги от Ришелье, пробралась во дворец герцога, срезала две подвески и переправила их в Париж. Там кардинал предъявил улику королю, и тот велел вероломной супруге надеть подвески во время Марлезонского бала, устроенного мэрией Парижа в честь королевской четы. К счастью, Бекингем успел за два дня изготовить недостающие подвески и передать их Анне — поистине любовь творит чудеса! Правда, в бешеной скачке с драгоценным изделием не принимал участия д’Артаньян — в ту пору этому сыну гасконского дворянина было всего пять лет.