Блицфриз - [20]

Этот полицейский ротмистр из Загребского военного округа был, в общем и целом, весьма уважаемым идиотом, который на субботних офицерских вечеринках раздевался донага. Он едва не впал однажды в немилость, когда улегся с копченой селедкой в заду перед статуей Тихомила[32] на Петровской площади и стал представляться прохожим русалкой, держащей путь в Черногорию. Хуже всего было то, что у этого пьяного дурака была сабля с парадными украшениями, хлопавшая по голому бедру, а на причинном месте висела форменная фуражка. Впоследствии он объяснял это личной скромностью. Его доставили на главную гауптвахту, дежуривший там младший лейтенант Брилер приказал взять его в цепи и основательно избил его палкой.

— Мы научим штатских ублюдков вроде тебя издеваться над армией. Лежать перед статуей короля Тихомила и вонять ему прямо в благородное гранитное лицо.

На другой день этого младшего лейтенанта разжаловали в сержанты и вычли у него четверть денежного довольствия за неуважение к офицеру. Оправдание, что ротмистр был голым и в этом виде очень походил на штатского, нисколько ему не помогло. Более того, он страдал геморроем. Последнее, однако, убрали из рапорта, чтобы сохранить репутацию армии. У офицера никак не может быть геморроя. Этот случай обошелся ротмистру дорого. Его перевели в какой-то жалкий приграничный округ, где люди настолько не доверяли друг другу, что заносили велосипеды с собой в церковь, то же самое делают в некоторых районах Франции…

— Кончай, Порта, — вздыхает Старик, — и полезай в танк. Едем!

— Эта треклятая война мне действует на нервы! — злобно кричит Порта. — Какое она имеет ко мне отношение, черт возьми? Это совсем как со старым Левински, мужским портным с Кёнигсаллее в Дюссельдорфе, специалистом по перелицовке пиджаков. Когда перелицовываешь пиджак, нагрудный карман, естественно, оказывается не на той стороне. Из-за этого вышел громадный скандал во время кайзеровской войны, в один из понедельников шестнадцатого года. Герр обер-лейтенант фон Шлетвейн отдал в перелицовку гражданский пиджак. Когда он впервые надел его, ему встретился гусарский майор и с любопытством спросил, каково доставать авторучку с другой стороны пиджака. Тут обер-лейтенант понял, что с перелицовкой существуют проблемы.

— Да заткнись ты! — кричит Старик. — Плевать нам на твоих дюссельдорфских портного и обер-лейтенанта! Заводи мотор!

— Неужели не хотите узнать, что случилось с Левински, когда его призвали в Седьмой уланский полк, который превратился в пехотный, потому что все лошади были съедены? Их оберcт был не особенно умен в том, что касалось военных дел, и приказал идти в наступление походной колонной. Он был противником всех новомодных тактик, которым учили молодых офицеров.

— Пулеметы не имеют никакого значения, — объяснял он адъютанту, — и я это докажу наступлением походной колонной. Когда эти французы признают наши уланские голубые мундиры, они бросят свои пулеметы и побегут как зайцы.

Это доказательство дорого обошлось кавалерийскому оберсту и его уланам. Французы скосили их всех из этих самых пулеметов. Даже лежа умирающим, оберcт все же всхлипывал: «Пулеметы не имеют никакого значения на войне…» Из всего полка в живых остался Левински, тот самый портной, которого демобилизовали из-за потери ноги, и это…

— Еще одно слово, — шипит Старик, приставив дуло пистолета к затылку Порты, — и я вышибу твои чертовы мозги!

В придорожной канаве за грудой сельскохозяйственных машин и сгоревших грузовиков вкопано 100-миллиметровое противотанковое орудие.

— Огонь!

Рука командира орудия рубит воздух. Снаряд пролетает над первым Т-34. Слишком высоко! Небольшая поправка в прицеле. Следующий выстрел попадает в цель. Орудийный расчет торжествует и хлопает по спине наводчика. Это старый солдат со стальными нервами. Хорошему истребителю танков они необходимы.

Да, это попадание. Но единственный его результат — сноп больших искр из башни, когда снаряд от нее отскакивает.

— Огонь!

Снова попадание! Безрезультатно! Противотанковое оружие стреляет еще и еще, но толку от него не больше, чем от пугача.

— Господи, смилуйся над нами! — испуганно шепчет командир орудия.

— Что это за дьявольское чудовище? — нервозно спрашивает заряжающий. Он впервые видит Т-34. Обычно эти танки действовали поодиночке, а тут их целый строй.

— А говорили, что с Иваном покончено! — бормочет наводчик. Дрожа от страха, расчет орудия смотрит на гигантский танк с невероятно широкими гусеницами, покатыми зелеными боками и громадной пушкой, торчащей из округлой башни с красными звездами по обеим сторонам.

— Беглый огонь! — кричит в отчаянии командир орудия. — Постарайтесь попадать в одно и то же место!

Но результатов по-прежнему никаких. Артиллеристов охватывает страх смерти. Они посылают снаряд за снарядом в одно и то же место стального чудовища, раскачивающегося и злобно рычащего. Оно походя давит своими тридцатью восемью тоннами грузовик вместе с грузом.

Противотанковое орудие стреляет в двадцать пятый раз, снаряд отскакивает от танка противника так же безрезультатно, как и предыдущие.

Внезапно открывается башенный люк. Из него появляется человек в кожанке и грозит кулаком в сторону немецких позиций.