Блез Паскаль - [2]

Третьи в этой связи обращают внимание на отсутствие в творческом наследии Паскаля хотя бы одного специального философского трактата. Напротив, Паскаль язвительно высмеивает известные тогда их названия: «О природе вещей», «Начала философии», «Обо всем познаваемом» и др. Главное произведение самого Паскаля, названное Вольтером просто «Мысли», осталось незавершенным и состоит из тысячи фрагментов, отчасти «тематизированных» им и его издателями, отчасти выпадающих из общего плана задуманной им «Апологии христианской религии».

Наконец, четвертые напоминают, что Паскаль (в отличие, скажем, от Декарта) не выступал от имени какой-либо философии. Ф. Нэго называет поэтому Паскаля «философом, который не придавал большого значения философии» (там же, 143). И в этом есть значительная доля правды, но не вся. Дело в том, что Паскаль от природы обладал глубокой философской интуицией, благодаря которой он подчас безошибочно нащупывал область проблематического и вечно проблематического в философии. Он никогда не был узким ученым-специалистом, просто экспериментатором, просто писателем или даже просто верующим, потому что умел ставить проблемы с поразительной философской глубиной, истинно теоретическим размахом, неустанным стремлением к всеобщему знанию в изучении природы, в науке, в сфере нравственности и т. д. Его вечно ищущий и кипучий ум всю жизнь терзался проблемами «предельных оснований» бытия и познания, истины и лжи, добра и зла, счастья и долга человека, эмпирической реальности и нравственного идеала и многих других проблем философии. Каких бы вопросов ни касался Паскаль, они неизбежно получали философский резонанс.

Кроме того, если у Паскаля и нет законченной философской системы, то концепция у него несомненно есть, а значит, есть определенная система идей, взглядов. Поэтому нельзя согласиться, например, с мнением Прево-Парадоля (автора вступительной статьи к «Мыслям»), который усматривал в незавершенных главах «Мыслей» «изящные портики без выхода и гордо поднимающиеся ступени, которые, однако, никуда не ведут…» (6, 11). Нет, в «Мыслях» есть и «порядок» (ordre), о котором говорит сам Паскаль (см. 14, 501–502) и который отличается от «порядка» традиционной философии, есть в них и логика, и последовательность в развитии тем и решении проблем, и, наконец, концепция, правда, в целом религиозная.

Что же касается существующей философии, то он проницательно видит недостатки, ограниченность, односторонность всех ему известных «философских сект» и не приемлет ни одной из них. Он критикует стоиков за преувеличенную оценку достоинства человека и неумение видеть его «ничтожество», пирронистов (скептиков), напротив, — за недооценку «величия» человека, рационалистов (Декарта и др.) — за абсолютизацию разума и недооценку других познавательных способностей человека, а также за априоризм и некоторые рискованные гипотезы («тончайшей материи» в физике или «наименьшего расстояния» в диоптрике) и т. д. Весьма показательно то, что Паскаль чутко улавливает общую тенденцию той или иной школы в философии, умеет проследить ее до логического конца и вскрыть ее «уязвимые и горящие точки», как он это блестяще сделал в отношении пирронизма или рационализма (см. ниже, гл. III).

При этом он прекрасно понимает их одностороннюю силу и убедительность, относительную их правоту и привлекательность для различного типа людей: пирронизм «угождает» вольнодумцам, рационализм — догматикам и т. д. Противоположные течения — догматизм и пирронизм, рационализм и эмпиризм, атеизм и религиозное суеверие (отличаемое им от религиозной веры) — существуют, по мысли Паскаля, «во славу друг друга», ибо взаимно питаются слабостями и ограниченностью друг друга. Но и все вместе взятые «философские секты», считает Паскаль, в лице их самых блестящих представителей не в состоянии решить насущные и животрепещущие проблемы человеческого бытия. Скажем, только по вопросу о «высшем благе» философы предложили 288 различных решений, что является ярким свидетельством незнания ими того, что есть истинное благо. Но точно так же обстоит дело и со всеми другими проблемами, которых касались философы. Как сторонник «единственной и непреходящей истины». Паскаль отвернулся от существующей философии, но… не от философии вообще, провозгласив: «Смеяться над философией — значит истинно философствовать» (14, 576, фр. 513). Но, оказавшись вне рамок традиционной философии и философии своего времени, Паскаль имел возможность — редкую для философа! — взглянуть на нее «со стороны» и сумел поднять ряд таких философских проблем, которые выходили за пределы тогдашней философии и получили актуальное звучание лишь в последующие времена и в наши дни: антиномия сциентизма и гуманизма, ограниченность механистической методологии в науке о живом и о человеке, невозможность сведения высшего к низшему, человеческой деятельности к «гносеологическому функционированию», выявление реальных (социальных, психологических, исторических) условий познания, односторонность рационализма и др. Вместе с тем, будучи мыслителем своего времени, Паскаль, конечно, не был и не мог быть чужд исканиям тогдашней философии и затронул чуть ли не все ее главнейшие проблемы: отношения к схоластической науке и философии, истинно научного и универсального метода познания, взаимосвязи философии, опыта и эксперимента, соотношения веры и знания, критерия истинности познания, причин человеческих заблуждений, смысла и счастья жизни и многие другие.