Блестящие разводы - [205]

— Нора, есть что-нибудь от Хани?

— Нет, а у тебя?

— Нет, Трейси уже приехали?

— Мы их дожидаемся.

— Думаю, мне стоит приехать. Поможем друг другу ждать.

— О, Тедди, я даже не знаю… Стоит ли… Может, не нужно тебе приезжать?

— Я еду, — решительно сказал он. — Что плохого в том, что друг приезжает к другу, чтобы скрасить ожидание? Чего ты боишься, Нора, — что люди заподозрят нас в том, что составляет нашу страшную тайну?

Она успела услышать, как, вешая трубку, он начал мурлыкать мелодию песни, которую она никак не могла вспомнить, хотя и была уверена, что когда-то сама ее пела. Затем из глубин времени начали всплывать слова. Как там пелость? «Все скажут, что мы влюблены…»

68

Выбираться из здания суда оказалось еще тяжелее, чем входить в него. Полчища журналистов любой ценой стремились заполучить результаты процесса. Агент Джошуа по рекламе уже объявил им, что окончательное решение судом принято, но конкретных цифр не назвал.

Пресс снова и снова проклинал себя за то, что не додумался нанять парочку костоломов, чтобы защитить их от толпы. А затем за то, что оставил машину так далеко, так как вся эта орава — репортеры, фотографы, поклонники— устремилась за ними до самой парковки. «Бывают дни, когда победа не дается, несмотря ни на какие усилия», — подумал он и, вслепую размахнувшись, заставил встать на четвереньки фотографа, сунувшего свою камеру прямо Хани в лицо. Затем ему силой пришлось удерживать Хани, бросившуюся оказывать помощь этому идиоту.

— Пусть подает в суд! — прорычал Пресс.

Наконец, когда дверцы автомобиля захлопнулись, а его подопечная тщательно пристегнулась, он откинулся на кожаную спинку сиденья, тяжело вздохнул, а затем, набрав побольше воздуха, повернулся к Хани:

— Ну, что ж, по-моему, все замечательно, правда?

Хани тщательно сдерживала слезы, боясь, что их увидит Пресс или наблюдатели, все еще разглядывающие ее сквозь стекла машины, и поэтому сказала первое, что пришло ей в голову:

— Да, по-моему, все замечательно. — Ее слова прозвучали, как эхо.

— Это все, что ты можешь мне сказать? — спросил он, направляя автомобиль в общий поток движения. Искоса посмотрев на нее, он убедился, что она погрузилась в раздумья. О чем, интересно, она думала — о прозвучавшем в последний момент решении суда? О Джошуа Принсе? Или о том, какое будущее ожидало ИХ обоих?

Хороший адвокат, ведущий дело о разводе, должен быть хотя бы наполовину психологом, и он обычно имел представление, что на уме у его подопечных, но Хани своей бесхитростностью являла для него теперь такую же загадку, как и с самого начала. Ни раньше, ни теперь он не был уверен в том, что она разлюбила человека, с которым расторгала брак. Он и раньше сомневался в том, что она знает точно, чего хочет. Еще больше он сомневался в том, что теперь она получила то, чего действительно хотела.

На протяжении их сотрудничества он нередко ощущал, что ему приходится пробираться через какой-то нескончаемый розовый туман, чтобы убедить ее в необходимости предпринять некоторые шаги, чтобы заставить понять, что для успеха бракоразводного процесса несколько ударов по почкам исподтишка совершенно необходимы. Для него было загадкой, почему вещи, кажущиеся ему такими ясными и простыми, до нее доходят с таким трудом. Ему потребовалось время, чтобы осознать, что инстинкт убийцы у нее совершенно отсутствует. Позже он пожалел о том, что именно ему выпало вселить в нее этот инстинкт, — ему, человеку, который в нее влюблен. Да и как можно было не влюбиться в Хани? И почему Принс оказался таким дураком?

Счастье еще, что у них не было детей и не пришлось возиться с вопросами опеки. Хотя женщине с ребенком и легче было бы рассчитывать на крупную сумму и право владения домом, путаница, связанная с опекой, оттеняла бы такие важные в бракоразводном процессе вопросы: что считать совместно нажитым имуществом и не пытается ли одна из сторон скрыть какие-то тайные сбережения. Разводящиеся родители неминуемо заканчивают дракой за детей и, используя их как оружие, стремятся не столько получить деньги, сколько посильнее досадить другой стороне. В этом бракоразводном шантаже дети превращаются в своеобразных заложников, и тянется все это до тех пор, пока один из родителей не закричит: «Сдаюсь».

Он не сомневался: окажись в деле замешаны еще и дети, Хани бы этого не выдержала и ему пришлось бы менять стратегию, чтобы избавить ее от дополнительных страданий. Ему и так не раз приходилось усилием воли возвращать себе профессиональное спокойствие и вспоминать о недопустимости личных чувств в высказываемых перед клиентом суждениях.

Кроме того, Хани пришлось выслушать и прочитать немало догадок относительно того, не спит ли дамский адвокат со своей красивой и исключительно богатой подопечной.

Выезжая на автостраду, пересекающую бульвар Сан-сет, он снова посмотрел на Хани. Так как до сих пор она не проронила ни слова, если, конечно, не считать замечания о том, что все замечательно, и все еще была погружена в глубокие раздумья, он догадался, что думает она о самом разводе, а вовсе не о решении суда.

Он убрал правую руку с руля и накрыл ею ладонь своей.