Блеск тела - [37]

Очкарик опустил телефон и исподлобья глянул на Доброе Утро. Тот участливо спросил:

– Как оно?

– Безгранично скверно. Завуч отказывается идти навстречу. Относится ко мне, как к отработанному шлаку.

– Зато ты девять раз быстро произнес «Илона Сигизмундовна» и ни разу не сбился. Это круто! – с восторгом сказал Доброе Утро. Ему хотелось как-то поддержать друга. Конечно, Очкарик всегда был декадентом, книголюбом и нытиком, но они же семья.

– Наша Илона – это лошадь всадника Апокалипсиса. Мечтаю, чтобы ее жизнь была длиной в один день! – буркнул Очкарик. Он оглядел Доброе Утро, кладбище, вековые тополя за оградой кладбища, галок на вековых тополях и добавил с горечью, возведенной в квадрат:

– Но ведь не свершится!

– Смотри, на себя беду не накликай, – предупредил Доброе Утро. – Как сказал бы наш авиадед: «Совет тибетских мудрецов: Не желай другому того, чего нет у тебя».

Очкарик неохотно усмехнулся.

– Дед Брюсли сказал бы: «Глотни спорыша и успокойся».

Доброе Утро захихикал. Он был смешливым челом.

– Ну что? Двинули обратно на мальчишник? – спросил Очкарик. Доброе Утро сдвинул свою бейсболку козырьком назад.

– Пошли.

Держась за руки, друзья начали спускаться с вершины горушки к единственной улице Бухалово.

– Что это там за челопук шлындает? – удивился Доброе Утро, приложив ладонь козырьком ко лбу. Далеко впереди у дороги бессистемно бродил какой-то мужчина. Он время от времени нагибался и что-то делал у себя под ногами. На его лысине ослепительно блестел последний солнечный луч.

– Это дед Брюсли спорыш собирает, – догадался Очкарик. – Может, подойдем – поможем?

– Я думаю, не стоит, – скривился Очкарик. – Опять начнет нас грузить советами тибетских мудрецов. Знаешь, мне кажется, что все эти советы наш бывший экстра-летчик сам выдумывает.

– Стопудово ты прав, – согласился Доброе Утро. – Ладно, не будем подходить. На расстоянии он не опасен. Пошли к Вадику Печенкину.

Друзья свернули к теперь уже знакомому домишке. Занятые разговором, они ни разу не обернулись назад. И напрасно. Потому, что через минуту после того, как Доброе Утро и Очкарик покинули верхушку горы, возле кладбищенских ворот остановился, покрытый толстым слоем дорожной пыли, серый «ауди». Пассажиры мощного авто – два мелких вихрастых чипиздрика с лицами цвета дубовой коры – остались сидеть внутри, зорко наблюдая за деревней прижмуренными глазками. Один из чипиздриков достал маленький блестящий пистолет-зажигалку зажег сигарету и дал прикурить другому.

Если бы Куала и Лумпур не были тупыми ублюдками и глянули в сторону кладбища, то они заметили бы Морковку, которая пробиралась между могильных холмиков к выходу. На спине у девушки висел рюкзачок-медвежонок, но тяжелого русско-финского и финско-русского словаря в руках не было. Она оставила его в «шестерке». Увидев у ворот кладбища машину, Морковка резко остановилась.

– Гребаный Экибастуз! – вполголоса выругалась она по-казахстански. Стараясь, чтобы ее не заметили из серого «ауди», Морковка затерялась среди трухлявых крестов и облупленных памятников.

***

Изверг незаметно рассматривал иномарку. Несмотря на опустившуюся темноту, это было не трудно. Прозрачная летняя ночь, как модное женское белье, почти ничего не скрывала. В кармане не вовремя завибрировал телефон. Изверг отошел подальше от серого «ауди» и включил мобильник.

– Ты где? – ласково прошелестел Большой Плохой Парень в трубку.

– Окультуриваюсь в какой-то занюханной деревеньке, – ответил Изверг.

Большой Плохой Парень охотно посмеялся. Потом серьезно сказал:

– Все же пора активизироваться. Клиенту срочно нужен его жмур. Не будем тянуть. Давай заканчивать с этим делом. Пришло время становиться грубым киллером, побыстрее всех прикончить, а жмура доставить в Питер. Клиент будет рад как слон.

– Зачем ему дохлый мужик? Что это за важная персона? Близкий родственник клиента?

– Не думаю. Похоже, в мужике что-то спрятано. Нечто очень дорогое, судя по той цене, которую согласился заплатить клиент. Ничто другое мне в голову не приходит.

– Может быть, стоит посмотреть, что у него внутри? – спросил Изверг. В ответ Большой Плохой Парень шепнул:

– Дай мне сутки – я наведу справки.

10. Похоронный марш Мендельсона

Утро четверга в Бухалово оригинальностью не отличилось – влажный холод, прохладный свет, мокрые от росы огороды. Птичий гомон, лай собак, скрип калиток. В воздухе – уютный запах печного дыма, навоза (куда же без него в деревне?) и неподражаемая свежесть природы. В целом весь букет ароматов говорил о том, что лежебокам пора вставать. Ку-ка-ре-ку, засони! Новый день уже на дворе!

Очкарик и Доброе Утро одновременно открыли глаза. Они лежали, прижавшись друг к другу, на широкой кровати в одной из бесчисленных комнатушек вадикпеченкинского лабиринта. В комнатушке было темно – из-за плотно закрытых ставен.

– Жека, как ты? – спросил Очкарик, нашаривая под подушкой футляр со своими очками.

– Нормально, только костром весь провонял и голова раскалывается.

– У меня тоже, но это неизбежное зло алкоголизма.

Очкарик надел очки, сунул в рот мятную жвачку и посмотрел на Доброе Утро. За ночь тот явно пришел в себя. На лице друга опять возникли добродушие и толерантность. О кошмаре в бане напоминали только ссадины, царапины, синяки, легкие ожоги на лице, руках и упитанном теле Доброго Утра. Впрочем, сам Очкарик тоже выглядел не лучше.