Блеск тела - [31]

Миша-Манучехр сердечно пожал всем руки и показал на своих спутников.

– У ребят машина сломалась на трассе. Я их к тебе притащил, Юрка. Помоги, дорогой.

Юрка Деркач хотел что-то ответить, но Вадик Печенкин его опередил:

– О чем речь, Мишка? Конечно, Юрка поможет. Все поможем! Но не сегодня. Сегодня у меня мальчишник. В субботу навсегда теряю свободу. В рот компот! Значит, нужно незабываемо проводить молодость! Садитесь, мужики, с нами. Я угощаю!

Дед Брюсли вздохнул. Грубая действительность снова не предоставила выбора. Голос усталости коварно нашептывал, что пора обедать и отдыхать. Сдавшись, Дед Брюсли шмыгнул за стол. Вадик Печенкин передал ему блюдо с жареными курами, тарелки с оливье, картофельной толченкой, посыпанной луком и укропом, селедочкой. Дед Брюсли сразу почувствовал себя уютно. Такая грубая действительность ему понравилась.

Пока дед Брюсли примирялся с ситуацией, Очкарик и Доброе Утро усаживали Манчестера на продавленное кресло в самом темном углу.

– Что же вы друга-то за стол не пускаете? – спросил старый Деркач.

– Это мой дядя. Дядя Сережа, – залепетал Доброе Утро. – Его в машине укачало, поэтому он чувствует себя не очень хорошо. Ноги совсем отнялись. Пусть посидит в сторонке, оклемается.

– А ты налей дяде водочки для поправки здоровья, – радушно посоветовал старый Деркач. – Он враз и встрепенется.

– Дядя не любит водку.

– Тогда налей смородиновой настойки. Мать Вадика отчаянную настойку говнякает! На чистом спирту.

– Он не любит настойку.

– Ну, налей ему пива. Что-то же он должен любить?

– Наливай, братан, – поддержал старого Деркача молодой. – Пусть дядя чувствует себя, как дома.

Доброе Утро налил пива и поставил стакан на подлокотник кресла. Пока он возился с Манчестером, Очкарик уже вынул жвачку изо рта и приготовился к трапезе. Таджик Миша налил всем присутствующим водки.

– Пусть Мишка тост скажет! – стукнул палкой о пол старый Деркач. Таджик встал с рюмкой в руке.

– Наши старики рассказывают такую легенду. Однажды на Памире чабан пас отару овец. Высоко над ними в голубом небе парил орел. Он увидел овец, сложил крылья и камнем упал на самого большого барана. Орел схватил барана и понес его в свое гнездо. Чабан поднял ружье, прицелился, выстрелил и попал в орла. Гордая птица упала на дно самого глубокого ущелья, а глупый баран полетел дальше!

Миша звонко чокнулся с Вадиком и закончил:

– Так выпьем же за то, что бы орлы никогда не падали, а бараны никогда не летали! Дернули?

За это стоило «дернуть». Все с достоинством приняли на грудь и, постанывая от наслаждения, занялись закуской.

– Что ты делаешь? – спросил старый Деркач деда Брюсли, заметив, как тот, проглотив водку, приложился к фляжке.

– Спорыш пью, – охотно отозвался дед Брюсли. – Совет тибетских мудрецов: «Запивай водку спорышем и никогда не опьянеешь!»

– Я перебью! – вмешался Иван Кальсонов, глядя своими сумасшедшими глазами на деда Брюсли. – Даже с самолета видно, что вы городские.

Дед Брюсли согласно кивнул. Кальсонов тоже машинально кивнул и продолжил:

– Тогда ответьте мне на один вопрос.

Дед Брюсли хотел ответить, но рюмки снова были полны. Теперь с места поднялся Юрка Деркач.

– Дорогой Вадик! – начал он и замолчал. Юркины глаза уперлись в большую школьную карту двух полушарий, кнопками пришпиленную к стене напротив. Юрка неотрывно смотрел на карту, как будто пытался определить свое местоположение и больше ничего не говорил.

– Юрка, не томи! – привел сына в чувство старый Деркач.

– А вот за это и дернем! – парадоксально закончил свой тост Юрка и одним глотком опустошил рюмку. Все поддержали.

– Тост на все времена, – заметил Очкарик, расправляясь с куриной ножкой.

– Я перебью! – с нажимом произнес Иван Кальсонов. – Я так и не услышал от вас внятного ответа на свой простой вопрос. Значит, я так понимаю, вы не хотите со мной разговаривать? Мол, ничтожная личность, деревенщина. Что с него взять?

– Не бузи, Иван, – сказал Пал Палыч, пожимая широкими, как физкультурный турник, плечами. Он, разумеется, не расслышал о чем идет речь, но по бесноватому выражению лица Кальсонова догадался, что назревает конфликт. – Ты не прав. Они люди приезжие. Могут же они ошибаться?

Тем временем, рюмки были налиты по новой. Настала очередь старого Деркача говорить тост. Зазвенев медалями, старик встал. В одной руке он сжимал рюмку, в другой палку. Палкой старый Деркач погрозил Вадику Печенкину.

– Вот я тебе! Я на тэ двадцать шестом! Я свое дело знал туго! Однажды пять суток в танке не ел, не пил, не спал, не срал, панимаш!

– Дернули! – поддержал отца Юрка. За это не выпить было нельзя. Святое. Все и выпили. Дед Брюсли запил «горькую» спорышем.

– Гомики вы там все, в своем Питере! – грохнул по столу кулаком Иван Кальсонов. – Только гомики увиливают от прямого ответа на прямой вопрос!

Члек, Пукалов и Юфкин затянули еще одну тягучую балладу. Про Ермака-омулёвую бочку, который на Байкале служил ямщиком. Дед Брюсли вдруг почувствовал, что у него открылся третий глаз. Ему стало очень хорошо – легко и тепло. Так же, как, наверное, будет в раю. Даже Иван Кальсонов со своими несостоятельными предположениями уже не казался таким нудным уродом.