Блеск и коварство Медичи - [156]
Лаборатория в Милинталле не была спрятана в подвале, а находилась на верхнем этаже в западной части дома, откуда открывался вид на юго-западную оконечность залива. Через южное окно можно было увидеть остров Святого Михаила, на котором располагался древний монастырь. Руан отказывался ездить на остров. Говорил, что все еще чувствует страдания, которые пережили его родители и другие люди, что бежали туда во время восстания, но потом все равно были изгнаны оттуда англичанами и посажены в тюрьмы. Но в глазах Кьяры остров выглядит вполне миролюбиво. Она легко могла себе представить, как монахи жили на нем в прошлые века.
— Приехал гонец из Лондона.
Она подняла голову. Это был Руан.
— Он привез почту? — Гонцы, которых Руан посылал в Лондон, всегда привозили с собой письма. Он переписывался со множеством примечательных людей, среди которых значились известный оккультист и советник английской королевы доктор Джон Ди, высокопоставленный секретарь при императорском дворе в Вене, знаменитый доктор церковного права Феррарского университета и даже сама королева Франции — Екатерина Медичи, а после ее кончины — ее сын Анри. Все они, по-видимому, хотели, чтобы Руан приехал и остался в их городе, посвятив себя их амбициям. Никто из них не мог поверить, что магистр Роаннес Пенкарианус, этот таинственный алхимик, о котором все еще шепчется вся Италия, на самом деле предпочитает жить в далеком, обдуваемом всеми ветрами Корнуолле, не занимаясь ничем другим, кроме как управлением собственным рудником.
— Да, — сказал Руан и наклонился, чтобы поцеловать краешек ее губ. — А что ты делаешь?
— Убираю подальше соннодольче.
— По-моему, ты не соблюла пропорции. Нужно добавить еще немного эссенции красных лилий.
Она посмотрела на склянку. Он был прав. Впрочем, это было неважно… хотя, может быть, стоит подстраховаться. Что если голоса вернутся после рождения ребенка? Это должно произойти в разгар зимы, когда в саду не будет лилий.
Но Руан еще не знает о ребенке.
— Ты прав, — сказала она. — Я нарву еще лилий сегодня. Но я не собираюсь больше принимать соннодольче, Руан. Я постепенно сокращала дозу, до половины капли, и только раз в три недели. Я чувствую себя хорошо и думаю, смогу обходиться без него.
Он обнял ее. Руан сильно изменился. Его облик всегда представлял собой странное сочетание простого рабочего и знатного господина. Сейчас же, когда он наконец-таки стал хозяином своего собственного имения, можно было предположить, что вторая часть его личности полностью возьмет верх над первой. Но все случилось совсем наоборот. От постоянного пребывания на руднике кожа его загорела и обветрилась на солнце. Поверх старых шрамов на его руках образовались свежие мозоли, а в его темных с медным отливом волосах появилось еще больше серебряных нитей. Но когда он улыбался… его улыбка была по-настоящему доброй и искренней, затрагивая не только его губы, но и глаза.
— Нарви про запас, на случай, если потребуется, — сказал он.
Она закрыла ящик и отозвалась:
— Я сейчас спущусь в сад. Пойдем со мной. Расскажешь мне о письмах.
Они спустились по лестнице. В квадрате солнечного света на полу в кухне лежала Виви, грея свои старые больные суставы. Услышав звук их шагов, она подняла голову.
— Мы идем в сад, — сказала Кьяра. — Хочешь с нами?
Виви опустила голову и удовлетворенно вздохнула, словно говоря: «Нет уж, спасибо. Я лучше останусь здесь и буду нежиться на солнышке».
На голос Кьяры прибежали двое щенков. Им нравилось гулять в саду.
— А вот и вы, Госсен и Орлин. Идемте на улицу.
Щенков им прислал ученый доктор из Феррары. Придворный псарь тамошнего герцога, видимо, продолжал разводить мелких гончих смешанного окраса от той первоначальной пары, которую английская королева прислала герцогине Барбаре в качестве свадебного подарка. Герцогиня Барбара приходилась родной сестрой великой герцогине Иоанне, и поэтому двое новорожденных щенков оказались очень дальней родней Виви. Это делало их особенными. Если, конечно, их задорные глазки и веселые белые хвосты сами по себе не казались кому-то достаточно особенными.
Кьяра взяла в руки корзину и небольшой нож, и они вышли в сад, защищенный от соленого морского ветра самим домом.
— Одно письмо было от доктора Ди, — сказал Руан. — Он настаивает, чтобы я немедленно ехал в Лондон. Королева готовит флот против испанской армады[101] и мечтает о победах на море. Доктор Ди боится, что ее надежды не оправдаются, и поэтому хочет оснастить корабли более совершенным оружием. Он убедил ее в том, что я могу создать греческий огонь[102] исключительной мощности.
— А ты можешь?
— Нет, не могу, — рассмеялся Руан. — Формула греческого огня уже много веков как утеряна. И я думаю, что так лучше для всех. Подобное оружие часто используют в дурных целях.
— Но тебе все равно придется ехать в Лондон?
— Возможно, через месяц или два. Хочешь поехать со мной? Ты ведь никогда не была в Лондоне.
— Нет, — ответила Кьяра. Она понимала, что уже слишком стара для первых родов. К тому моменту, как родится ее первый ребенок, ей будет уже тридцать лет. Зная, как это может быть опасно, она предпочитала остаться дома, с ребенком под сердцем. — Не в этот раз. А от кого еще письма?
Несчастной сироте Джоанне Хокингем досталось в жизни мало ласки и тепла! После загадочной гибели старшей сестры она росла в холодной и чопорной атмосфере королевского двора... пока не расцвела и не превратилась в прелестную изумрудноглазую девушку. Дерзкий поцелуй сэра Ричарда из Кингслира пробудил в ней яростную страсть... и желание умереть. Ведь это его губы уже однажды, лобзая, шептали слова любви ее несчастной сестре Алисии.И даже когда сам король обручил ее с другим, она не могла забыть пламенных взоров Ричарда и его манящей улыбки....Однажды звездной ночью сэр Ричард отводит от нее страшную опасность и Джоанна оказывается в его объятиях.
Она — Констанция Морлакс, самая богатая наследница Англии. Блестящая красавица с лучистыми глазами, она оказывается втянутой в жестокую «игру» короля Генриха I за власть. Ей приходится вернуться в Уэльс, где она становится жертвой преступника, сбежавшего из заключения, вломившегося в ее спальню и покорившего ее своими любовными прикосновениями.Он — загорелый белокурый Адонис, чье опасное прошлое заставляет его скитаться по стране. Он избегает сетей врага — только чтобы найти женщину, чьи поцелуи жгут его душу.
Гидеон Рошель, маркиз де Вир, решил, что нашел неплохую возможность поправить свои дела, играя роль «бандита-джентльмена»... однако очень скоро столкнулся с жесточайшей конкуренцией со стороны леди Констанс, дочери своего злейшего врага, которая выдавала себя за «юношу-разбойника».Дуэль все расставила по местам – и теперь Констанс в плену у жаждущего мести Гидеона.Что он предпримет?Убьет прелестную разбойницу? Отдаст в руки правосудия?Или его месть будет отнюдь не жестокой, а полной страсти и нежности?
Быть музой поэта или писателя… Что это — удачная возможность увековечить свое имя, счастье любить талантливого человека и быть всегда рядом с ним, или… тяжелая доля женщины, вынужденной видеть, из какого сора растут цветы великих произведений?.. О судьбах Екатерины Сушковой — музы Лермонтова, Полины Виардо — возлюбленной Тургенева, и Любови Андреевой-Дельмас, что была Прекрасной Дамой для Блока, читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Во многих сказках царский сын непременно едет добывать невесту в тридевятое царство, в некоторое государство. Сказка, как известно, ложь, да в ней намек... Издавна цари и царевичи, короли и королевичи, а также герцоги, князья и прочие правители искали невест вдали от родных пределов. Почему? Да потому, что не хотели, чтоб измельчала порода. А еще хотели расширить связи своих государств с тридевятыми царствами.
Кто заподозрит шпионку в прекрасной женщине, которую принимают в высшем обществе или даже при дворе самодержцев? Но именно такие дамы оказывались зачастую самыми надежными агентами – ведь кому, как не обходительной прелестнице приятно поведать свои тайны сильным мира сего?.. А уж способами обольщения и умением напускать тумана и загадочности эти красавицы владели в совершенстве. Некоторые из них так и унесли свои секреты в могилу, а некоторые вдруг столь удивительную карьеру заканчивали – и становились обычными женщинами.