Блещет золото кровью алой - [13]

* * *

С некоторых пор Шатун стал тяготиться одиночеством. Теперь, когда он был один, оно казалось ему страшнее всякой пытки. Пустого трепа он также не переносил, просто нуждался в человеке, с которым можно было бы помолчать на пару. И, кажется, такую женщину удалось отыскать: тридцатилетняя приземистая девка с румянцем во всю щеку и крепкими тренированными в домашней работе руками. Улыбчивая, незлобивая, она умела поднять настроение в самую скверную минуту. И вот сейчас, разглядев в его равнодушном лице какую-то нешуточную заботу, не спешила навязываться с вопросами, а лишь терпеливо дожидалась, когда Шатун снимет с себя пиджак.

Повернувшись к водителю, стоявшему здесь же, в коридоре, Шатун обронил:

– Макар, никуда не уходи. Будь здесь!

– Хорошо.

Клавдия обратила на себя внимание лишь тогда, когда Шатун прошел в комнату и, громко пододвинув к себе стул, присел.

– Паша, тебе принести селедочки?

Клавдия удивительным образом умела предугадывать все его желания. К этому у нее был настоящий талант! Ну откуда она могла знать, что ему сейчас захочется опрокинуть стопочку, закусив ее ядреной норвежской малосолкой! И странное дело, теперь Шатун понимал, что за кусок жирной селедки готов был отдать душу дьяволу.

– Принеси, – согласился он. – И еще…

– Хорошо, принесу, но только маленькую рюмочку, – продолжила Клава.

Шатун невольно усмехнулся: девка не только умна, но еще и чрезвычайно хитра. Сам он не прочь был выпить целый стакан горькой. Мысленно он даже представил, как тонкие прохладные струйки потекут через край, заливая ладони и рукава. Может быть, она и права… Во всем нужна мера. День предстоит длинный. Еще неизвестно, в какую сторону он может повернуть, а голова должна быть здравой.

– Хорошо, давай рюмку.

Через минуту Клавдия предстала с подносом в руках, на котором в небольшой тарелке лежала мелконарезанная селедочка с репчатым лучком, как раз такая, какую он предпочитал. А рядом с запотелыми боками стояла рюмка очищенной. Выпил не поморщившись; горькая прошла по пищеводу, будто родниковая вода. А может, и в самом деле водичка? С подозрением глянул на Клавдию. С нее станется! Однако девушка осталась серьезной и, кажется, готова была выполнить очередную просьбу. Водка, видно, и в самом деле настоящая, все без обмана. Просто в настоящий момент он испытывал невероятное возбуждение, вот и не почувствовал хмеля.

Захрустел маринованным лучком, дошла очередь и до селедочки. Со вкусом распробовал – весьма приличный засол.

Посмотрев на крутые бока Клавдии, довольно хмыкнул: все-таки приятно, когда по-хозяйству хлопочет женщина. Вместе с ее появлением возникло ощущение дома, о котором Шатун прежде не подозревал. Бичевал по каким-то хатам, проживал у приятелей, околачивался в притонах с марухами, имена которых даже не помнил, но стоило появиться в квартире основательной женщине, как тотчас в душе установился желанный покой. Весьма занятное чувство! Теперь квартира для него была берлогой, куда он возвращался всякий раз, чтобы отдохнуть и собраться с силами.

Подняв телефон, Шатун ткнул в кнопку.

– Да, Павел Петрович, – прозвучал ровный голос.

– Вот что, Коля, Москву хорошо знаешь? – строго спросил Шатун.

– Одно время извозом занимался, так что, думаю, знаю неплохо.

– Тогда давай подъезжай на Ярославскую, двадцать шесть.

– Что-то серьезное?

– Не думаю… Но осторожность не помешает.

– Понял, – с готовностью отозвался абонент. – Взять что полагается?

– Ты меня правильно понял.

Отключив телефон, Шатун поднялся. Сконцентрированный, собранный, он походил на себя прежнего, которого знали все и боялись. Теперь самое время действовать.

– Чего стоишь? – спросил он у водителя, продолжавшего топтаться у порога. – Поехали! Время не ждет!

* * *

Строишь воздушные замки, моделируешь будущность, а в действительности порой для счастья не так много и нужно: всего-то подходящая компания, а к ней запотелая бутылка водки с кастрюлей вареной рассыпчатой картошки, нарезанный дольками лучок, селедка пряного посола, несколько малосольных огурчиков, и можно сказать, что забрался на самый пик блаженства.

Водка была разлита по рюмкам, и, чтобы достичь нирваны, оставался всего-то крошечный штрих – потереть в предвкушении приятной трапезы ладони и сесть за стол. День выдался на редкость нервным, следовало этот календарный лист перевернуть.

Григорий почувствовал, как у него, словно у собаки из опытов академика Павлова, начинается обильное слюновыделение. Пожалуй, привычную простую закусь он не поменял бы ни на какие заморские разносолы.

– Садимся, – широким жестом указал он на расставленные стулья.

Звонок прозвенел в тот самый момент, когда Иннокентий оторвал бутылку от стола. Пальцы остудило холодом.

– Ты кого-нибудь ждешь? – удивленно уставился на него Григорий.

– Никого, – глянув на часы, добавил: – Тем более в такой час. Посмотри, кто там.

Григорий подошел к двери, некоторое время он вслушивался в тишину подъезда, потом негромко спросил:

– Кто там?

– Открывай, Григорий, – раздался из-за двери бодрый бас.

Голос показался ему знакомым. Повернув ключ, он распахнул дверь и увидел ухмыляющегося Шатуна.