Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях - [21]

Отец покачал головой и вышел из комнаты.

— Я хочу назад! — крикнула она ему вслед.

Мама нигде не могла прижиться.

Каждые выходные, оставив Лонни присматривать за Салли и Сэмом, мы с мамой ездили в автоматическую прачечную. На парковке там собирались группками мужчины, а женщины с мрачными лицами тащили мешки с грязным бельем и детей внутрь. Вылезая из минивэна, мама говорила:

— Твоему отцу надо больше зарабатывать, чтобы купить стиральную машину и сушилку. Тогда мне не придется ездить в этот убогий район, чтобы постирать наши вещи.

Как-то раз в субботу я пошел за ней следом, волоча за собой мешок со стиркой. Рассортировав белое и цветное белье в две кучи, я затолкал его в машины, а мама насыпала в них порошок. Когда она полезла в кошелек за мелочью, то пробормотала что-то насчет мелочи, которой у нее нет — надо посмотреть в бардачке.

Но за дверь она так и не вышла. На полпути мама внезапно остановилась и обвела глазами зал прачечной, пытаясь поймать взгляд кого-нибудь из посетителей. Никто не обратил на нее внимания. Тогда она рухнула на пол, закрыла глаза и зарыдала.

Я подбежал к ней.

— Мама, пожалуйста, встань. Давай поедем домой и попросим мелочь у папы.

Она делала вид, что меня не слышит, но я понимал, что с ней все в порядке.

— Ненавижу этот город, — бормотала она между всхлипами. — У нас ни на что не хватает денег!

— Мама, вставай! Управляющий смотрит на тебя. Он заставит нас вытащить грязное белье из машин.

Она сжалась в комок и зажмурила глаза. Я потряс ее за плечо.

— Мам, все на нас смотрят. Нам надо идти.

Менеджер подошел ко мне и кивнул в ее сторону головой.

— Что с ней такое?

— Не знаю, — ответил я. — У нас не было мелочи для стиральной машины, и она, похоже, расстроилась. Не беспокойтесь. Я сейчас ее подниму.

Я потянул маму за руку, но она не шевелилась. Время шло, а она не вставала и не открывала глаз.

— Я вызываю «Скорую», — заявил менеджер, направляясь к телефону-автомату, висевшему на стене.

Я присел на корточки рядом с ней.

— Мама, сейчас же поднимайся! — крикнул я ей в ухо.

— Сам не знаю, что с ней такое, — говорил менеджер по телефону. — У нее закрыты глаза, и она лежит на полу уже минут десять.

— Мама, тебе вызывают «Скорую помощь»!

Она не шелохнулась.

Я бросился к машинам, вытащил нашу грязную одежду, просыпая повсюду стиральный порошок, и затолкал ее обратно в мешки. Отволок мешки в минивэн и бегом вернулся в прачечную. Мама уже шла к выходу. Когда мы вырулили на улицу, «Скорая» пронеслась мимо нас.

— Мама, почему ты это сделала? — кричал я. — Только представь, какие у тебя были бы неприятности, если бы отцу пришлось забирать тебя из госпиталя!

— Забирать из госпиталя? Да я же просто минутку передохнула.

Я изумленно уставился на нее.

— Менеджер вызвал «скорую помощь», и она уже подъезжала к прачечной, когда ты вышла.

Она пожала плечами.

— Ну и зачем он это сделал? На то не было никаких причин. Я уже вставала.

Я вспомнил о том, как она раз за разом будила отца по ночам, а на следующее утро не могла вспомнить, что произошло. И как спрашивала Сэма, что у него с рукой, — как будто не была его матерью. Похоже, с ней и правда что-то не в порядке. Она этого не сознает — но мы-то видим.

Глава 9

На Белен-Стейшн старшие мальчишки бросались пистонами в ящериц и муравьев в пустыне, но не разрешали мне ходить с ними туда. Когда я понял, что в Альбукерке пистоны и фейерверки продаются круглый год, то перестал размышлять про то, что творится с мамой, и начал строить планы.

Как только Сэм поправился, мы с ним пошли на бульвар Ломас, захватив мои деньги, заработанные на доставке газет. Пройдя по бульвару примерно милю, мы нашли киоск с фейерверками на парковке возле маленькой торговой улочки. Тощий парнишка-мексиканец в очках в роговой оправе на прыщавом носу ухмыльнулся, когда я вытащил монеты из кармана.

— И что вы хотите купить? — поинтересовался он.

Я указал на коробку фейерверков «Черный кот».

— Не-а, — покачал он головой. — Фейерверки можно продавать только тем, кому уже исполнилось восемнадцать. Либо ведите мать или отца.

Единственное, что он мог нам продать, — «Черных змей», безобидные палочки наподобие бенгальских огней, которые, сгорая, превращались в змеек из пепла. От них не было даже дыма, и уж точно ими нельзя было взорвать муравейник, как мы собирались, но мы все равно купили упаковку и пошагали обратно домой.

Я прокрался на кухню и взял спички, от которых отец раскуривал трубку. На переднем крыльце мы подожгли три змейки и посмотрели, как они превращаются в извилистые полоски пепла. Не было ни взрывов, ни даже просто шума. Получалось, я потратил свои деньги впустую.

Мы ушли играть в мяч на заднем дворе, и вдруг мама закричала:

— У нас пахнет дымом!

Мы обнаружили ее на крыльце. Она тыкала пальцем в пол и кричала:

— О нет, нет! Проводка горит! Весь дом взлетит на воздух!

Мама забегала по двору кругами, потом кинулась внутрь, с громким стуком захлопнув за собой дверь.

Мы с братом рассмеялись. Сейчас она вернется обратно и поймет, как по-дурацки ошиблась. Так ведь? Не может же мама быть настолько глупой!

Мы с Сэмом вернулись к игре, но спустя несколько минут услышали приближающийся вой сирен. По улице катили два пожарных грузовика, светя мигалками. Мы изумленно уставились друг на друга. Мама что, правда вызвала пожарных? Мы спрятались за кустами под окнами гостиной и, хохоча, наблюдали за тем, как она побежала к грузовикам, размахивая руками, словно ветряная мельница.