Блаженные похабы - [38]

В том городе обретался один святой муж именем Петр, который по причине [своей] славы у людей стал прикидываться дурящим (διά την των ανθρώπων δόξαν προσεποιεΐτο μωραίνειν). Он был весьма нестяжателен, а пребывал иногда безвестно (λεληθότως) в безлюдных частях города, иногда же в самом его центре. Люди не знали про него, до какой степени этот человек был рабом Иисуса Христа. Как-то раз блаженный [Григентий] отправился в Великую Церковь; был там и святой Петр. После того как чадо Христово помолилось и отправилось посидеть к одной из стоявших там скамеек, святой Петр, узрев его, сказал: «Добро пожаловать, чадо Григентий! Твой отец и твоя духовная мать очень горюют о тебе вместе с домочадцами и беспокоятся за тебя. Но Иисус Христос призвал тебя к величайшей славе и чести. Мужайся, дитя, отказавшееся от родных ради Господа Иисуса Христа». Блаженный Григентий, услыхав такое, был потрясен провидчеством святого мужа и, поклонившись ему, принёс покаяние. Посмотрев на его внешность, он поразился: тот был крайне смирен и изнурен от строгого воздержания, так что представлял собой кожу да кости (ώστε τά ξερά και μόνον είναι αυτόν). Был он невероятно согбен и никогда не поднимал головы, одет был этот почтенный человек в совершенные лохмотья (глава 2. 52-66).

В изображении Петра агиограф использует несколько крохотных фрагментов специфически юродской парадигмы (желание избежать людской славы, коловращение в центре города), однако всё остальное в его портрете не выдает юродивого: как в цитированном отрывке, так и дальше Петр показывает чудеса духовного зрения, но в его поведении нет ничего вызывающего.

Про одну женщину из Агригента в житии со вкусом и в больших подробностях рассказано, как она, свесившись с балкона своего дома, обличала прохожих в супружеской неверности и называла в точности все имена и обстоятельства адюльтеров и прочих прегрешений (2.340-357). Сценка явно списана с живой жизни – обличения, изрыгаемые женщиной, приведены со многими жизнеподобными деталями, и лишь когда провидица переходит к славословиям в адрес Григентия, чью святость она пророчески углядела, повествование возвращается в русло клишированной риторики (2.358-373). Однако сам агиограф явно колеблется, чему именно приписать дар женщины: «Одному Господу известно, добровольно ли она повредилась [разумом] (εκουσίως παρατραπέν), либо была "одержима духом прорицательным" (Деян. 16, 16), согласно Писанию» (2.341-342). Третий случай благочестивой симуляции в житии Григентия – это некая Филофея из Карфагена (место действия, повторим, совершенно условно). Девушка «прикинулась, будто её обуял бес» (σχηματι,σαμενη те έαυτήν ώσανει δαίμονα ληφθείσα) в тот момент, когда её совсем уж было соблазнил некий юноша. С тех пор Филофея неизменно держалась раз принятого облика и «в образе бесноватой служила Богу живому» целых 36 лет (4.43-44). Впрочем, поскольку никакой агрессии против окружающих эта ложная бесноватая не проявляла, то её нельзя причислить к юродивым в строгом смысле слова [58]. Наиболее интересен четвёртый экзотический персонаж, описанный в житии. На нём следует остановиться подробнее. Агиограф утверждает, будто нижеследующий эпизод (5.380-445) имел место в Риме, но топографические сведения, приводимые им, весьма условны.

Когда [Григентий] шёл через городскую площадь, он увидел некоего безумного (παραφρονούντα) человека по имени Иоанн, появившегося вдалеке возле одного заброшенного сада. Он стоял под цветущим ореховым деревом (καρύας) и прикидывался, будто кидается камнями в тех, кто проходил по тамошней улице. Тут как тут появились и дети, которые, стоя в отдалении, жестоко кидались камнями в ответ, будто и сами обезумели. А ведь тот человек кидал в них не на самом деле, а лишь понарошку. Вознамерившись запустить в какого-нибудь человека, он бросал куда-то мимо и не причинял вреда прохожим. Когда блаженный [Григентий], идя своей дорогой, приблизился к [Иоанну], стоявшие в отдалении дети закричали: «Не приближайся, брат, дабы не получить от него камнем!» Но святой, не послушавшись, продолжал идти своей дорогой и оказался рядом с этим человеком. Он увидел, что тот напихал за пазуху камней из кучи и был, как казалось, готов кидаться ими в тех, кто попробует пройти по той улице. Праведный [Григентий] говорит ему: «Здравствуй, брат во Господе!» Тот взглянул на него, немедленно выбросил на землю камни из-за пазухи, благоговейно склонил колена, распростерся на земле, а встав, обнял блаженного и, облобызав его, произнес: «Смотри-ка, избранник Божий Григентий удостоил ко мне пожаловать…» Праведник, облобызав его в ответ, сказал: «Господин мой, не было ли бы для тебя уместнее угодить Господу Богу каким-либо иным способом, нежели путем подобных шалостей (μωροποιΐας)? Такое делание является недоступным из-за трудностей, печалей, стеснений и страданий (Απόρρητος γαρ πρόσεστι ή ταύτης εργασία εν πόνοις те και όδύναις και στενοχωρίαις καΐ θλίψεσιν)». Ведь Григентий увидел, что этот человек очень изнурен от чрезмерной аскезы и бедствования: он не пользовался баней,