Блаженны нищие духом - [6]
Довольно скоро стоять наскучило, а потом стало тяжело. Аристарх Сергеевич как будто забыл о нем. Сначала он сидел за учительским столом так, чтобы Андрейка не попадал в поле его зрения. Через какое-то время он встал и медленным шагом отправился в конец класса с инспекцией. Андрейка надеялся, что, когда Аристарх Сергеевич пойдет в обратном направлении, к своему столу, то непременно посмотрит на него и разрешит сесть на место. Но Аристарх Сергеевич шел обратно, наклоняясь то к одной парте, то к другой. Добравшись таким образом до первой, стоящей вплотную к учительскому столу, он наклонился, начал что-то объяснять и подправлять, а потом, ловко развернувшись, сел на свое место, так и не взглянув на Андрейку.
Ноги потяжелели, в голове появился легкий звон. Рот стал наполняться слюной, хотя есть как раз не то что не хотелось, но даже, наоборот, слегка подташнивало. Потом перед глазами поплыли желтые и зеленые крути вперемешку и поочередно, а уши как будто заложило ватой. Но Андрейка продолжал мужественно терпеть, всем своим существом протестуя против чудовищной несправедливости происходящего. Он интуитивно чувствовал, что за его так называемый проступок он не должен был быть наказан таким жестоким образом. А урок все длился и длился, и время все замедляло и замедляло свой бег.
Когда наконец прозвенел звонок и дети сорвались со своих мест, Андрейка сделал шаг, но резкость вдруг исчезла, а потом кто-то выключил во всем мире свет.
— Они же, черти, не завтракают по утрам, идут в школу голодными… А потом, пожалуйста, — обмороки. Куда только матери смотрят…
— Ты попробуй запихай в моего с утра что-нибудь… А Димка сказал, что это не от голода, а от того, что он простоял весь урок у доски.
— Как это — простоял весь урок у доски?
— Да так и простоял, наказанный. Аристарх его наказал за то, что он забыл дома папку для рисования.
— Он что, спятил, этот Аристарх? И это что, пацан стоял все сорок пять минут, как идол?
— Ну да… все сорок пять минут и простоял у доски…
— Фашист, просто фашист… Вот никогда он мне не нравился! И что же теперь будет? Скандал ведь…
— Да ничего не будет. Замнут это дело — и все. У Андрейки только мать, да и та какая-то, ни рыба, ни мясо… Не боец, одним словом…
— А отец-то есть? Где отец?
— У Андрейки отец в тюрьме. Человека убил… И вроде один раз пытался сбежать, но его поймали…
— ДА ТЫ ЧТО?!!! Как же это?
— Да-да, вот так. Убил. Говорят, в драке… Но сам-то он просто бешеный был. Говорят. Андрейка-то хороший мальчик, спокойный, добрый, учится хорошо. А вот что там с отцом — неизвестно. Только точно знаю: он убил. Димка еще сказал (напридумывал, конечно): вот узнает об этом Андрейкин отец, совершит опять побег и прирежет Аристарха…
Андрейка лежал на клеенчатом топчане школьного медпункта, укрытый серым казенным одеялом, и делал вид, что спит и совершенно ничего не слышит из того, о чем говорили медсестра и учительница параллельного 3-го «А» класса, Димкина мама (Димка из этических соображений учился в 3-м «Б»).
Со слов «вот узнает об этом Андрейкин отец…» одним подслушивающим стало больше. Это и был сам Димка, который тихо-тихо приоткрыл дверь, чтобы разведать, что там и как. Он не слышал всего разговора, но собственный домысел, основанный на детской жажде справедливости, подтвердившийся обрывком фразы, сказанной авторитетными устами взрослого, вдруг приобрел реальность, данность. Этого было достаточно. Димка не стал дослушивать дальше, тихонечко плотно прикрыл дверь и со всех ног рванул в класс.
Хотя урок рисования был последним, ребята еще не разошлись (ушли домой только две отличницы).
— Я же вам говорил!!! Я же говорил вам всем!!! Все!!! — заорал Димка дурным голосом.
— Что?
— Что ты нам говорил?
— Ну, давай же! — загалдели ребята.
— Что?! Все!!! Аристарху конец! Андрейкин отец собирается бежать из тюрьмы и зарезать Аристарха! Ножом в живот! Горло ему перережет — вот что!!!
— Откуда ты знаешь?
— С чего ты взял?
— Да я только что сам слышал, своими собственными ушами! В медпункте говорили об этом!
Класс долго еще гудел… Будущий каюк Аристарха Сергеевича обрастал новыми и все более ужасающими подробностями. А метаморфоза образа Андрейки совершалась прямо на глазах: добрый, безобидный, тихий мальчик, превращенный учителем сначала в дурачка, а затем в лгуна и потенциального преступника, плавно перетек в мученика, а затем и в зловещего мстителя и борца с несправедливостью. Заодно был подчищен и причесан образ Андрейкиного отца: путем предположения, что убил он в неравной драке с бандитами одного из нападавших его же собственным бандитским ножом. Бандиты испугались и разбежались, а отца взяли и неправедно осудили… И они были недалеки от правды.
Дети разнесли по своим домам леденящую душу историю о предстоящей кровавой мести, и, хотя родители не восприняли ее всерьез, тем не менее она поползла через них дальше и, уже вариантом для взрослых, добралась до директора школы, завуча, а также Аристарха Сергеевича. И поскольку речь шла о более чем серьезных вещах, то есть о жизни и смерти самого Аристарха Сергеевича, то он вполне допустил такую возможность. Весь вечер он прошагал из угла в угол своей комнаты, ругаясь то про себя, то вслух:
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Воспоминания о детстве в городе, которого уже нет. Современный Кокшетау мало чем напоминает тот старый добрый одноэтажный Кокчетав… Но память останется навсегда. «Застройка города была одноэтажная, улицы широкие прямые, обсаженные тополями. В палисадниках густо цвели сирень и желтая акация. Так бы городок и дремал еще лет пятьдесят…».
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказ из сборника «ДОЧКИ, МАТЕРИ, ПТИЦЫ И ОСТРОВА»Дети и матери. Матери, которые сами едва перешагнули порог детства и пока не знают всех тягот реальной жизни. Воображая сказку и игнорируя быль. Игнорируя боль, которую несут им отцы. Отцы их детей, вечные безответственные романтики перекати-поле, сегодня тут, а завтра там. А ведь во всем этом когда-то была любовь! Со всеми этими чужими людьми она однажды творила чудеса — красоты и понимания. Куда уходит первая любовь? В какое чудовище она может превратиться, если ее не отпустить? На эти жесткие, как сама жизнь, вопросы и отвечает культовый прозаик Галина Щербакова в новой книге. Судьбы ее героев и героинь вызывают в памяти прекрасное советское кино — «Москва слезам не верит», «Служебный роман», «Еще раз про любовь».
Новая, никогда раньше не издававшаяся повесть Галины Щербаковой «Нескверные цветы» открывает этот сборник. Это история Ромки и Юли из «Вам и не снилось» – спустя полвека. Какими могли бы быть отношения этих поистине шекспировских героев, встреться они не в пору молодости, а на закате своих дней? Поздняя, последняя любовь – как цветение астры в саду – длится до самых морозов. Но потом приходит лютый холод, и даже эти нескверные цветы умирают.Грустная и светлая повесть Щербаковой «Нескверные цветы» – предостережение поколениям, живущим «коммунальной» судьбой в нашей стране.
История Ромео и Джульетты, снова вернувшихся в этот мир, история, принесшая известность автору и ставшая бестселлером. Между девятиклассниками Романом и Катей возникает нежное и светлое чувство. Мать юноши, не желающая понять влюбленных, обманом разлучает их. Несмотря на все препятствия, Рома и Катя стремятся быть вместе. Нежелание взрослых понять их чувства в результате приводит к трагедии…