Блажен, кто смолоду был молод - [4]

Мальчику очень нравились ясли и садик. Дружные дети, заботливые тети, пригорелые молочные каши. Вообще младенец жил сладкой жизнью. Из черной тарелки репродуктора неслось:

Спи мой сыночек, мой птенчик пригожий

Баюшки-баю баю,

Пусть никакая беда не тревожит

Детскую душу твою.

Первый родительский дом – узкую десятиметровую комнату в Ораниенбауме – родители получили по тому же закону советского социализма: жилье от предприятия, от морского порта. Зажили спокойно: мама – счетовод в порту, папа – снабженец на автобазе.

Двухэтажный деревянный дом стоит на возвышении, из окна – вид на залив и Кронштадт. Счастливое время, любимые мама и папа. Солнце, море, патефон: «Брызги шампанского» под гавайскую гитару. «Надо мною небо синий шелк, никогда не было так хорошо!».

А дома репродуктор ласково убаюкивает:

Даст тебе силу, дорогу укажет

Сталин своею рукой,

Спи, мой воробушек,

Спи, мой сыночек,

Спи, мой звоночек родной.

Во дворе веселые игры с ребятами, рядом парк, зимой катание с горы.

Летом – в деревне. Жизнь привольная: игры в прятки, казаки-разбойники, лапту, футбол, городки. Езда на колхозных лошадях. Купанье. В лес – по ягоды, по грибы.

Подружился с девочкой, тезкой, ровесницей. В беседке у ее дома играли в семью: готовили пищу, убирались, ложились спать.[2]

Не повезло отцу: работая снабженцем на автобазе, он продал железо. Железо оказалось левым, сел на полтора года.

— По ошибке сел, — так говорили сыну в детстве.

— Заработать хотел, — позднее сказала мать.

Очевидно, счастливая пора детства длится до определенного года, потому что даже война не прекратила ее. Опять-таки мальчику повезло: Ораниенбаум оказался в двойной блокаде, но на его пятачке в полсотни километров вдоль залива остались деревни. Повезло и с родными – у них крестьянские навыки. В сентябре они выехали на грузовиках на колхозное поле собрать остатки картофеля. Появились немецкие бомбардировщики. В ясную солнечную погоду с них отчетливо были видны два десятка мирных людей на огороде. Но они стали бомбить. Мальчик забрался под машину, не испугался, а удивился: зачем немцам эта бесполезная затея? Очевидно, сбросили абы куда, тем более здесь зениток не было.

Набранные два мешка картошки спасли их до весны.

Тетя Валя и ее муж, крестный, жили в этом же доме, перед войной предприимчивая мать сделала комнату для них. Предприимчивая сестра ходила по деревням, меняла одежду на еду. Еще в октябре не голодали: крестный, молча негодуя, отнес на помойку большой кусок конины.

В дом дважды попадали снаряды. Все жильцы переселились в подвал. Когда семейство обедало, горластая бой-баба садилась напротив и молча глядела в рот. С ней не делились.

Школьный учитель, оставшийся здесь один, был замечен в мелких кражах из чужих кастрюль. На сбор картошки он не выезжал.

Кока по-прежнему жила в Ленинграде. Перед войной она вышла замуж, родила сына Леньку. Муж бил ее, на фронте его убили. Тетя Валя добиралась до Ленинграда по льду через Кронштадт и Лисий нос, где пешком, где на попутках. Приносила еду, которую двухлетний Ленька ел за столом, потом сползал на пол и искал крошки.

Мальчик Валя не запомнил голода, правда, потом мать говорила, что он опухал от голода. Жизнь была интересной. Школа не работала, второй класс он пропустил. Всю зиму катались с горы, играли в парке.

Хорошо быть малолетком, просто лучше не бывает.

Как весело было бежать из парка, когда за спиной рвались снаряды и никого не задело. Вообще-то весело стало, когда добежали до дома. В соседнем здании хранилось военное имущество. Вместе с ребятами он воровал каски, фонари, взрыватели для гранат и т. п. Повезло – никому пальцы не оторвало.

Однажды, когда игры с ребятами были в самом разгаре, мать позвала его домой. Не пошел, потом от обиды и упрямства спрятался за сараем во дворе. Родители и соседи долго искали, отец ходил по городу по знакомым, когда нашли, отец ударил его по щеке – ударил впервые и единожды. Потом он понял почему: на город уже падали снаряды, а сын пропал. Так началась печальная история его нервных срывов.

В другой раз он просился на двор – покататься на коньках.

— Уже воздушную тревогу объявили, — сказала мама.

— А я все равно пойду, — канючил сын и прикручивал веревками коньки.

Страшный взрыв потряс их дом. Утром вышли: во дворе у самого подъезда огромная воронка от бомбы. Покатался бы…

Осенью отец ушел в армию. У него была бронь – освобождение от призыва, дается тем, кто нужен на работе. Он решил:

— Уже многих забрали, пойду добровольцем, у них льготы.

Писал матери нежные письма: «Здравствуй, Верунчик, дорогусенькая …» Он – разведчик, писал брату о том, как переправлялись через Неву, попали под обстрел, погибли все в лодке кроме него, насчитал в бушлате тридцать дырок, ни одна пуля не задела.

Весной 1942 года две семьи отправились в эвакуацию. На открытой машине ехали по льду через Кронштадт, здесь машину тряхнуло, бабушка и внучек упали на землю. На Финляндском вокзале отец пришел провожать. Сын ел полученную от отца булку, сидя на вещах. Вдруг видит: оборванный пацан ходит вокруг него и что-то подбирает на платформе. Изумился: пацан подбирает крошки от его булки. Понял и запомнил – он до такого не доходил.