Блаватская - [164]

Олкотт воспользовался этим столпотворением для проведения в Эльберфельде съезда немецких теософов с целью учредить немецкое отделение Теософического общества.

В доме Гебхардов Елена Петровна продемонстрировала множество феноменов. О некоторых из них поведали в своих воспоминаниях графиня Вахтмейстер и в своих эссе Всеволод Соловьев.

В Блаватской было много природной наблюдательности, с годами обострившейся в связи с ее умением налаживать отношения с людьми, с ходу распознавать, что представляет собой каждый новый человек, чего он ищет в жизни и на что пригоден. Многие высокопоставленные европейские дамы сразу поверили в эту толстую, говорливую, мучимую многими болезнями женщину. И не только поверили, но и стали ждать от нее необыкновенных открытий и чудес. Эти дары природы не замедлили о себе заявить. Удивительно, что новые поучения махатм были совершенно другими, чем те, которые случались прежде и о которых все ее последователи и последовательницы были достаточно хорошо осведомлены. На сей раз в ее монологах преобладал здравый смысл, однако здравый смысл самобытный и своеобразный, именно такой, каким его хотела видеть «старая леди».

«Старая леди» чувствовала себя головой Горгоны, пристальный и злобный взгляд которой превращал людей в камень. За исключением, разумеется, тех, кто уверовал в нее, Елену Петровну Блаватскую, как в Бога. Не терпела она непослушания некоторых своих молодых и амбициозных последовательниц. К смирению и безгласию призывала она их. Не случайно ведь в уязвленной гордыне, в вечной тишине она обретала мудрость.

Масонство, к которому принадлежала Елена Петровна Блаватская, было царственным искусством, требующим от творящего его мастера величайшей духовной напряженности и сосредоточенности. Люди изверились в идее всеобщего союза и счастья человечества. Требовались неимоверные усилия и ухищрения для того, чтобы вернуть их в утерянный Эдем. Ее Теософическое общество представляло зародыш такого союза.

По вечерам у себя в спальне Елена Петровна внушала молодым дамам из высшего света, что из этого союза исключается не тот, кто верует иначе, а только тот, кто хочет иного или живет иначе, чем того требуют ее махатмы.

Знакомство Всеволода Сергеевича Соловьева с Еленой Петровной Блаватской произошло в Париже в 1884 году. Старший сын прославленного историка Сергея Соловьева и брат гениального философа Владимира Соловьева, он, значительно уступая отцу и брату в знаниях и таланте, тем не менее приобрел при жизни достаточную известность среди своих современников познавательными историческими романами, преимущественно на сюжеты из русской истории. Романы эти не принадлежат к большой литературе, однако и по сей день многих читателей привлекают в них занимательность повествования, драматизм действия и в особенности герои, которые оказываются перед, казалось бы, неразрешимой дилеммой: как соотнести личную свободу с закрепленным в собственных генах общинным самосознанием? Всеволод Соловьев был необыкновенно чуток к таким коллизиям русской истории, как, например, оторванность правящего класса от народных духовных начал.

К моменту знакомства с Блаватской Соловьеву исполнилось 35 лет. Он находился в депрессии, порожденной одиночеством. Чтобы преодолеть это тягостное состояние хандры, знакомое русскому мыслящему человеку, он углубился в изучение модных тогда (как, впрочем, и сейчас) оккультных наук, проводя часы в Национальной библиотеке Франции. К этому времени он уже прочитал в газете «Русский вестник» увлекательные очерки о таинственной Индии, подписанные экзотическим псевдонимом Радда-Бай, под которым скрывалась Блаватская.

В очерках Блаватская дала объемную панораму Индии второй половины XIX века. Избрав свободную манеру повествования, то есть непринужденный разговор с читателем о том, что поразило ее воображение в долгой дороге по индийской земле и на какие мысли навело увиденное и услышанное ею, какие ассоциации и воспоминания вызвало, она доводит свое повествование, насыщая его бесчисленными деталями, до полного совершенства, до симфонической полноты звучания. Она, таким образом, делает читателя своим спутником.

Этот «эффект присутствия» и был, по-видимому, основной причиной ошеломительного успеха ее путевых очерков в России. Однако при этом она не утрачивает своего доминирующего положения опытного проводника, дающего исчерпывающие ответы на все вопросы, которые возникают у любопытного путешественника, будь то интерес к встречаемым на пути достопримечательностям или желание узнать о малоизвестных сторонах духовной жизни индийцев, о событиях их истории. Во всех случаях, даже самых каверзных, Елена Петровна демонстрирует завидную эрудицию и живость ума. В этом смысле ее книга — страноведческая энциклопедия, и по сей день не потерявшая своего научного значения. Вместе с тем стремление раскрыть Индию «изнутри», через людей, с которыми судьба свела Блаватскую, придает книге по сравнению с обычными путевыми очерками особенный, совершенно новый характер психологического документа, отражающего многие грани индийского духовного мира, специфику жизни традиционного индийского общества. Наконец, в книге «Из пещер и дебрей Индостана» дается объективная оценка английского колониального господства, тем более важная, что в ней содержится осуждение проживающих в Индии англичан, Несмотря на правдивые, леденящие кровь описания жестокостей по отношению к ним со стороны участников Сипайского восстания 1857–1859 годов.