Блатные из тридевятого царства - [24]

   Микула Селянович дважды пожалел, что привел полководца в чувство. Первый -- когда тот, как и предвидел Ванька, затребовал изловить лося. Второй -- после приказа спилить и выпороть сосну.

   Братья Лабудько на всякий случай отошли подальше. Лёнька, убитый горем, принялся перетряхивать личные вещи. Найдя новый мундир, хоть и не такой красивый, как прежний, зато чистый и целый, граф немного приободрился. Китель, правда, немного подмочен, при посадке лопнул бутыль с водой. Наш полководец расстелил одежду на солнышке, а сам улегся в тенек.

   Отобедали молча. После короткой передышки Микула Селянович велел готовиться к маршу. Мужики, разомлев после сытной пищи, шевелились как сонные мухи. Антоха поплелся за лошадьми, Васька с Ванькой принялись вытаскивать из кустов телегу. Федор, путаясь под ногами, помогал им советом:

   -- Так, левее, чуть правее. Ванька притормози, Васька свой край заноси, немного назад... опачки! А теперь идите сюда и гляньте, что вы натворили!

   Подошли не только братья. Под колесами телеги, мятый, весь в грязи, с оторванным рукавом, лежал новый графский китель, почти высохший... Леньку хватил паралич, он тужился что-то сказать, но с губ слетало мычанье.

   -- Пороть, Ваша Светлость? -- Попытался помочь ему Подельник. В ответ жуткое кваканье.

   -- Стало быть -- четвертовать?

   -- Гла-гла-гла-за... -- заикаясь, выдавил граф.

   -- Что? Глаза колоть?

   -- Иметь надо!

   С горем пополам тронулись. Лесная тропа превратилась в заросший проселок и запетляла меж редких кочек. Под ногами противно зачавкало. Клацая челюстями, тучами вился голодный болотный гнус. Я еле успевал отбиваться. Штрафники, по колено в грязи, с остервенением хлещут себя по носам и ушам, не бойцы на марше, а стадо садомазохистов в экстазе. Руками приходится работать больше, чем ногами.

   На счастье болотина кончилась раньше, чем мясо на наших костях. Обогнув высокую сопку с крутым каменистым склоном, мы вышли в обжитые места.

   Колышется на ветру пшеничное поле, на пригорке преют две скирды прошлогоднего сена, а вдалеке у озера виднеются опрятные крестьянские избы.

   Четким строем мы пересекли цветущий луг и замерли у обочины. Навстречу пылит телега. За спиной щуплого мужичка мелькнула любопытная мальчишеская физиономия. Поравнявшись, крестьянин приподнял картуз:

   -- Откуда и куда путь держите, люди добрые?

   -- Здравствуй, мил человек, -- шагнул вперед Микула Селянович, но Лёнька, сукин сын, опередил:

   -- Запорю! Молчать, быдло не отесанное! Отвечать на вопросы! Как называется ваш хутор?

   -- Известно дело, -- почесал мужик за ухом, -- тут не далече Караваево, а мы с Березовки будем. Токмо кричать сынок не надо, я не глухой.

   Лёньку перекосило, полководец схватился за плеть.

   -- Ты как, крестьянская морда, со светлейшим графом Леопольдом де Билом разговариваешь!

   -- Извините покорно, -- поклонился мужик, -- не признал Ваша Светлость. Многие тут шляются, коли всех титулами навеличивать -- язык сломается. Вас-то за версту видно -- из благородных, хотя вблизи и не скажешь...

   Микула боле не церемонился, стеганул по крупу Лёнькиной лошади прутом. Бедное животное взвилось на дыбы и отскочило в сторону. Ездун еле удержался в седле. Микула продолжил переговоры:

   -- К князю вашему идем, мил человек, по посольской необходимости. Нам бы переночевать где, а с утра снова в путь.

   Мужик по-хозяйски подтянул подпругу, стрельнул глазами по сторонам, и степенно ответил:

   -- Гостям завсегда рады. Чего ваш общипанный, -- кивнул крестьянин на Лёньку, -- поркой стращает?

   -- Граф у нас нынче с дерева сковырнулся, голову видать зашиб. У него теперь язык отдельно от остальных органов работает.

   -- Бывает, -- кивнул мужик. -- У нас в деревне поп с колокольни упал, аккурат в навозную яму угодил, так опосля месяц цельный заговаривался, как загнет в три коромысла, так святых выносить не надо -- сами уходят. Езжайте в Караваево, ближе будет, а на сеновале всем места хватит.

   Досточтимый Дебил дернулся, но Микула даже глазом не моргнул.

   -- Лёнька, еще раз ляпнешь чего не в строчку -- прикажу пороть. Шутки кончились, по чужой земле идем. Сопи в две дырки и не встревай. Два раза повторять не буду. Пахан, определи двух молодцов к их сиятельству, коли изволят буянить -- пусть плетей всыплют. Всю ответственность беру на себя.

   Было б сказано, когда нет ответственности, желающих много сыщется. Лёнька живо прочувствовал всю важность момента и прикусил язык. Как у Васьки с Ванькой не чесались руки, граф не давал не малейшего повода, молчал, что рыба об лед, словно и правда онемел. Зеленый от злости он плелся в арьергарде, затаив на весь мир злобу лютую. Представься случаю -- не с одной спины шкуру спустит.

   В Караваево нас хлебом солью не встречали, но и что отрадно -- в зашей не гнали. На весь хутор три избы, да два сарая. У околицы однорогая коровенка лениво щиплет траву, рядом теленок хвостом машет. На высоком крыльце крайней избы стоит женщина. Хоть и не девица, но лицо милое, без морщин, волосы убраны под выцветший платок. В серых глазах таиться тревога.