Благовещенье - [6]

Затем закатом свод искрил,

Лампадой догорая.

То Весть Благую Гавриил

Принёс к земле из рая.

2012

Часть 2. Новый век

Новый век

Век не исчерпан, только начат,

Но время набирает ход.

Спешат минуты, дни, а, значит,

Всё также мчит за годом год.

Листву роняя, дождь роняя,

Ушли и осень, и весна.

Я тщетно время догоняю,

И не догнать – обречена.

Прозрачным снегом заметает

Листву замерзшую январь.

Февраль завьюжит, март растает,

И щебет птиц звенит, как встарь.

Уж вечность лето в год вплетает,

Струится с неба дождь и свет.

Глядишь – и лето улетает,

И не одно, а много лет.

То суетимся мы, то ропщем,

И в сутолоке городской

Не замечаем мы, что, в общем,

До вечности подать рукой.

2005

«Фонарь в заснеженном окне…»

Фонарь в заснеженном окне,

И снег в сиянье фонаря,

А где-то рядом, в стороне

Дыханье слышно декабря.

Шаги вдали, и снег скрипит,

Мороз крепчает все сильней,

И месяц на морозе спит,

И путь серебряный ясней.

Деревья в сумерках как сны

И щедро сыплют серебром.

Не достучаться до весны,

Укрытой снегом, как ковром.

Фонарь в заснеженном окне —

Луч детства, сказка Рождества,

Сверкнёт огнём волшебным мне,

И я забуду все слова.

2004

«Иду опять дорогой длинной…»

Иду опять дорогой длинной,

А путь идёт навстречу мне,

И звон Елоховский, старинный

В прозрачно-ранней тишине.

Обречена идти навстречу

Бегущей Яузы-реки,

Когда нашепчет тёплый вечер

Свои мне рифмы и стихи.

Когда полдневным иль закатным

Лучом скользнёт ко мне весна,

Когда иду домой обратно,

Когда иду домой одна.

С крыш заострённых и покатых

Скользнёт старинная Москва,

Перед весной, перед закатом

Вдруг растеряю все слова.

Пришло ли время мне, как прежде,

Вплетать слова в стихи и сны,

Но есть весна, и есть надежда

Подслушать рифму у весны.

И так случайно, так невольно

Подслушать птичий разговор,

Когда протяжно-колокольно

Поёт Елоховский Собор.

Когда шаги мои, стихая,

В такт звону продолжают путь,

Чтобы душою и стихами

С пути не сбиться, не свернуть.

Для этого так напряжённо

Встречаю март, едва дышу,

Многоголосо и стозвонно

К весне Елоховской спешу.

А в переулке Госпитальном

Капелью с крыш апрель прочла,

Я, видно, чересчур буквально

Приход весенний поняла.

2004

Апрель

Зазвучали, зазвенели

В сутолоке городской

Колокольчики апреля

На Волхонке, на Тверской,

На Арбате, в переулках,

В Александровском саду

Звонко-звонко, гулко-гулко

У прохожих на виду.

Ну а город и не слышит,

Что для города капель?

Он трамвайным звоном дышит —

Круговерть и карусель,

Нескончаемым движеньем

По Садовому кольцу.

Сотни лиц без выраженья,

Только тенью по лицу

Вдруг весна скользнёт незримо,

Вдруг рассыплется капель,

И промчатся мимо, мимо

Круговерть и карусель.

… Лишь за городом однажды

На секунду стихнет гам,

И расслышит каждый-каждый,

Как капель с весенней жаждой

Зазвенела по лугам.

И оттаяла прохлада,

И погас весенний день,

И над лугом, и над садом

Пролегла апреля тень.

2004

Сентябрь

Мужчина чертил на асфальте мелом.

Ребёнок рядом стоял и смотрел.

Мужчина был занят серьёзным делом —

Одним из самых серьёзных дел.

Кисть ли художника, взгляд ли поэта

Касались асфальта ломаных линий,

А было уже на исходе лето,

И был на висках его ранний иней.

Куда вы смотрели, с поэтом споря,

Прохожие, вяло идущие мимо?

Ведь скоро же осень, осень скоро,

И это, кажется, неоспоримо.

Не кисть изменилась – поэт изменился,

Ведь лето ушло безнадёжно быстро.

И серенький дождь на асфальт пролился

На росчерк художника, барда, артиста.

… Ребёнок чертил на асфальте мелом.

Мужчина рядом стоял и смотрел.

Ребенок был занят серьёзным делом —

Одним из самых серьёзных дел.

2004

Философы

Декарт когда-то усомнился

В существованье бытия:

«Вот дождь за окнами пролился,

А вдруг его придумал я?

А вдруг за тёмною стеною,

Куда не проникает свет

Нет дня, не видимого мною,

И мирозданья тоже нет?

Нет туч, нет синего пространства,

Ни смены дней, ни хода лет,

Ни желтой осени убранства,

Да и планеты тоже нет?»

И вторил Кант: «Все субъективно.

Где объективный взгляд, скажи?

Мы изучаем мир активно,

А это – мысли виражи.

Всего лишь нашей краткой мысли,

Иль чувства яркого полёт,

Мы сочинили буквы, числа

И объяснили их черёд.

Реальный мир непознаваем,

Лишь стоит выглянуть за дверь,

Мир субъективный открываем,

Его реальности не верь».

«Ну, вот уж нет, – промолвил ясно

И однозначно Галилей. —

Мир есть, и этот мир прекрасный

Имеет множество ролей.

Так много жизни под луною,

Планет так много над луной,

И дни проходят предо мною,

И звёзды светят надо мной.

Мир звёздный цифрами проверен,

И чётко выверен закон.

В его доступности уверен —

Красив и познаваем он.

А числа – мира подоплёка

И подоснова бытия.

Известен возраст звёзд далеких,

Их вечный ход познал и я».

…Так о законах мирозданья

Мужей учёных вечен спор,

И нет предела их познанью —

В веках не стихнет разговор.

Но по другим законам вечным

Живёт поэзии строка,

Прозрачен путь небесный млечный,

Текущий в небе, как река.

И подоплёка цифровая

Не зарифмуется строкой,

И слов мелодия живая

Не постигает звёзд покой.

Нет ни закона, ни покоя,

И нет реальности вещей.

Мир – непонятно, что такое,

А есть бессонница ночей.

И есть придуманное кредо,

И есть надуманный сюжет,

И все неясно для поэта,

И непонятен сам поэт.

Нет ни закона, ни покоя,

И нет реальности вещей.

Мир – непонятно, что такое,

А есть бессонница ночей.