Жара как будто усилилась. Ветра не было, над серыми параллелепипедами зданий дрожал горячий воздух, и только в южной части города, ближе к реке, было немного прохладнее. Пахло, по словам Фокина, сеном и «немножко хлорелловой плантацией».
Попов взял Мбога и Лю, предложившего свою помощь, сел в вертолет и отправился к боту за оборудованием и продуктами, а Татьяна и Фокин занялись съёмкой города. Оборудования было немного, и Попов перевёз его в два приёма. Когда он прилетел в первый раз, Фокин, помогавший при выгрузке, многозначительно сообщил, что все здания города весьма близки по размерам и отклонения размеров от средних хорошо укладываются на классическую кривую вероятностей.
– Очень интересно, – заметил вежливый Лю.
– Это доказывает, – сообщил Фокин, – что все здания имеют одно и то же назначение. Остаётся только установить – какое, – добавил он, подумав.
Когда вертолёт вернулся второй раз, Попов увидел, что Таня и Фокин установили высокий шест и подняли над городом неофициальное знамя Следопытов – белое полотнище со стилизованным изображением семигранной гайки. Давным-давно, почти полтора столетия назад, один крупный межпланетник – ярый противник идеи Изучения следов деятельности иного Разума в Космосе – как-то сгоряча заявил, что неопровержимым свидетельством такого рода деятельности он готов считать только колесо на оси, чертёж пифагоровой теоремы, высеченный в скале, и семигранную гайку. Следопыты приняли вызов и украсили своё знамя изображением семигранной гайки.
Попов с удовольствием отсалютовал знамени. Много было сожжено горючего и пройдено парсеков[1] с тех пор, как родилось это знамя. Впервые его подняли над круговыми улицами пустого города на Марсе. Тогда ещё имели хождение фантастические гипотезы о том, что и город, и спутники Марса могут иметь естественное происхождение. Тогда ещё самые смелые Следопыты считали город и спутники единственными следами таинственно исчезнувшей марсианской цивилизации. И много пришлось пройти парсеков и перекопать земли, прежде чем неопровергнутой осталась единственная гипотеза: пустые города и покинутые спутники построены пришельцами из далёкой и неведомой планетной системы. Только вот этот город на Леониде…
Попов вывалил из кабины вертолёта последний тюк, спрыгнул в траву и с силой захлопнул дверцу. Лю подошёл к нему, опуская засученные рукава, и сказал:
– Теперь разрешите мне покинуть вас, археолог Попов. Через двадцать минут у меня зондирование.
– Конечно, – сказал Попов. – Какой может быть разговор. Большое спасибо, Лю. Приходите к нам ужинать.
Лю посмотрел на часы и сказал:
– Спасибо. Не обещаю.
Мбога, прислонив карабин к стене ближайшего здания, надувал палатку прямо посреди улицы. Он поглядел вслед Лю и улыбнулся Попову, растягивая серые губы на маленьком, сморщенном лице.
– Поистине благоустроенная планета. Анатолий, – сказал он. – Здесь ходят без оружия, ставят палатки прямо в траве. И вот это…
Он кивнул в сторону Фокина и Тани. Следопыт-археолог и инженер-археолог, вытоптав вокруг себя траву, возились в тени здания над экспресс-лабораторией. Инженер-археолог была в шёлковой безрукавке и в коротких штанах. Её тяжёлые башмаки красовались на крыше здания над её головой, а комбинезон валялся рядом на тюках. Фокин в волейбольных трусах с остервенением тащил через голову мокрую от пота гимнастёрку.
– Горе моё, – говорила Таня. – Куда ты подключил аккумуляторы?
– Сейчас, сейчас, Танечка, – невнятно отвечал Фокин.
– Да, доктор Мбога, – сказал Попов. – Это нам не Пандора.
Он вытянул из тюка вторую палатку и принялся прилаживать к ней центробежный насос. «Да, это не Пандора», – подумал он и вспомнил, как на Пандоре они ломились через сумрачные джунгли, и на них были тяжёлые скафандры высшей защиты, и руки оттягивал громоздкий дезинтегратор со снятым предохранителем. Под ногами хлюпало, и при каждом шаге в разные стороны бросалась многоногая мерзость, а над головой, сквозь путаницу липких ветвей, мрачно светили два близких кровавых солнца. Да разве только Пандора! На всех планетах с атмосферами Следопыты и Десантники передвигались с величайшей осторожностью, гнали перед собой колонны роботов-разведчиков, самоходные кибернетические микро-биолаборатории, токсиноанализаторы, конденсированные облака универсальных вирусофобов. Немедленно после высадки капитан корабля был обязан выжечь термитом зону безопасности. И величайшим преступлением считалось возвращение на корабль без предварительной тщательнейшей дезинфекции и дезинсекции. Невидимые чудовища пострашнее чумы и проказы подстерегали неосторожных. Так было всего десять лет назад.
Так могло бы быть и сейчас, на благоустроенной Леониде. Здесь тоже есть микрофауна, и очень обильная. Но десять лет назад маленький доктор Мбога нашёл на страшной Пандоре «бактерию жизни», и профессор Карпенко на Земле открыл биоблокаду. Одна инъекция в сутки. Можно даже – одну в неделю.
Попов вытер потное лицо и стал расстёгивать куртку.
Когда солнце склонилось к западу и небо на востоке из белёсого сделалось тёмно-лиловым, они сели ужинать. Лагерь был готов. Поперёк улицы стояли три палатки, тюки и ящики с оборудованием были аккуратно сложены вдоль стены одного из зданий. Фокин, вздыхая, приготовил ужин. Все были голодны, поэтому Лю ждать не стали. Из лагеря было видно, что Лю сидит на крыше своей лаборатории и что-то делает с антеннами.
